Остаться до рассвета - Арина Предгорная Страница 20

Фрейлина провела девушку теми же неприметными лестницами и переходами и вывела к портретному залу.

— Пройдёте насквозь — и слева двери в бальную залу. Не ошибётесь.

Элге от души поблагодарила.

Время ещё оставалось: можно замедлить шаг, выдохнуть, распустив туго стянутый нервный узел, что не давал нормально дышать с момента выхода из сверкающей бальной залы. Элге оказалась перед висящими в ряд портретами королевской семьи. В картинной галерее, она слышала, висят живые портреты, а здесь собраны не парадные, выполненные в старой технике, масляными красками, по несколько картин кисти одного художника, жившего в ту или иную эпоху. Все Орсанды, занявшие обширный участок стены без окон, взирали на спешащих мимо с самыми разными выражениями лиц: надменными и властными, холодными, любознательными и открытыми, нерешительными и затравленными.

Девушка медленно пошла вдоль стены, от портрета к портрету, от лица к лицу. Его величество Шакхерт Орсанд, прадед нынешнего короля. По воле художника, или на самом деле, он выглядел неуверенным и нерешительным, даже улыбка вышла извиняющейся; глаза, яркие, синие, взирали на мир непривычно мягко. Ни в одном источнике информации не называлась причины смерти этого правителя, а в народе шептались, что срок его жизни определил сын. Элге глянула на соседний портрет, и кивнула сама себе: Тадхен мог, и ни закон, ни наказание за смерть особы королевской крови — смертная казнь — не могли бы ему помешать. Несчастные случаи случаются со всеми.

Элге с неприятным холодком разглядывала породистое волевое лицо. Молодой Тадхен смотрел в самое нутро, и взгляд его синих глаз выворачивал, побуждал отвернуться; удивительно, что за эту достоверность изображения он не повелел уничтожить неудавшиеся портреты. Хотя…неудавшиеся ли? На живых картинах этот привлекательный, с правильными чертами мужчина был такой же.

Глаза почти у всех Орсандов насыщенно-синие. Высокий тяжёлый трон занимали разные правители, и разные по силе духа избранницы стояли за их плечом, поддерживая в решениях, либо стараясь как можно меньше попадаться на глаза.

Элге приблизилась к следующему портрету, семейному: его величество Тадхен с королевой и сыновьями. С картины смотрели два прелестных мальчика и двое взрослых, находящихся рядом, но даже стороннему случайному наблюдателю понятно, сколь глубока была пропасть между ними. Четверо Орсандов, такие похожие — и такие чужие друг другу, и тяжёлая, давящая аура короля, заметная даже в неподвижном изображении. Человек, погубивший её прабабку. При нём исчез почти весь род Сайттенов — вероятно, из каких-то нелепых опасений, что те немыслимым, невозможным образом займут престол…

Семейство позировало в тронном зале. Тадхен обзавёлся семьёй поздно, но сохранил стройность и осанку: Орсанды стареют медленно. У облачённого в дорогие узорные одежды по моде тех лет мужчины во взгляде появилась безуминка, и даже от неподвижного полотна так и тянуло отвернуться.

Детский портрет Бастиана Лигарта демонстрировал круглые щёчки, искрящиеся любопытством глазёнки в обрамлении длинных густых ресниц, пухлые губы, как у девчонки. Маленький Бастиан стоял возле матери, а младший принц, по виду не старше трёх-четырёх лет, прижимался к ноге отца. Королеву изобразили сидящей на троне, и выглядела она так, словно сидит на этом самом троне впервые. Красивая женщина с волосами цвета спелой пшеницы, убранными в пышную причёску, к которой аккуратно прикрепили корону, усыпанную алыми камнями, и кровавый цвет этих рубинов удивительно не сочетался ни с её волосами, ни с оттенком её кожи. Элге подошла ещё ближе. Не просто усталое, а бесконечно печальное лицо, выражение которого безвестный живописец передал удивительно точно, его не стирала даже чуть тронувшая губы улыбка. По контрасту со светлыми локонами глаза королевы были тёмными, возможно, шоколадно-карими — Элге не могла рассмотреть, мешали блики на полотне.