Мы - истребители - Владимир Поселягин Страница 20

— Из четырнадцати СБ, что вылетели на штурмовку немецких войск, не вернулся НИ ОДИН самолет. Четырнадцать на десять, странный размен, не так ли?.. Не стоит забывать и о том, что он потерял еще и два своих самолета. Вы можете вернуться на свое место.

Лейтенант с отчетливо читавшимся облегчением покинул сцену и спустился в зал.

— Давайте обсудим, что же там произошло. У меня была возможность выяснить подробности. В госпитале, где я лежу, проходит излечение штурман одного из СБ, что охранял Мересьев. По словам этого лейтенанта, Мересьев подло бросил их, предоставив самим себе, хотя прекрасно знал, что немецкие войска охраняются «мессерами». Что мне нравится в этих парнях, так это в отличие от… Хм. В общем, они не трусы. Сжав зубы, эти Герои — причем Герои с большой буквы — разбомбили-таки колонну немцев, А то, что не вернулся ни один из них, так, я думаю, вы знаете, кто в этом виноват. Мое личное мнение. За то, что сделал Мересьев, с него должны были снять не только шпалы — что, кстати, попытался сделать комполка, — но и перевести в бомбардировочную авиацию. Пусть он сам испытает на своей шкуре, что значит летать без прикрытия, пусть послушает крики заживо сгорающих экипажей. То, что этого Мересьева вознесли до героев, так тут была своя причина. За него заступились политработники. Им нужны были громкие победы… М-да… Думаю, закончим на этом, хватит брать личные примеры, и перейдем к тактике и схемам воздушного боя в группе…

— Ну и как я выступил? — поинтересовался я у Архипова в машине, устало откидываясь на спинку сиденья.

— Произвел впечатление. Мне очень понравились твои лекции на тему одиночного боя. Очень качественно расписаны преимущества и недостатки этого способа боя. Кстати, я заметил больше недостатков, чем преимущества.

— Так и есть. В группе и работается лучше, уж я-то знаю, приходилось работать. Неудачно, правда, но все-таки. Кстати, что у нас на завтра, кроме посещения Лавочкина?

— После Лавочкина снова Центр. Он у нас на всю неделю расписан. Кстати, я урезал одно посещение, чтобы ты посетил выделенную тебе квартиру.

— Когда?

— Через три дня, в понедельник, весь день твой.

— Вот это дело. Хорошо. Уф, что-то я тяжело себя чувствую. Хорошо нас приняли ребята из Центра, хорошо.

— Да уж, хлебосольно. Хороший стол был.

Так, обсуждая планы и то и дело перескакивая на мои лекции, мы доехали до Москвы. Мне нравилась вечерняя Москва, несмотря на то что большинство окон накрест обклеено лентами, а светомаскировка соблюдается свято, как будто город уже прифронтовой. Москва красива в своей золотистой купели осени.

В госпитале меня встретили у входа. Два дюжих санитара подхватили под локти и бедра и понесли в палату, за ними нес мои костыли Архипов, на ходу что-то обсуждавший с медсестрой Машей, тоже бывшей среди встречавших. После всех процедур и внимательного осмотра меня оставили в покое. Откинувшись на подушку и закинув правую руку за голову, левой держал за руку Дашу и рассказывал, как мне понравилось в городе. Перед отбоем, помиловавшись с девушкой, я стал просматривать свой дневник, ища, чего не хватает. Наметив пару идей, сделал пометки на полях, чтобы не забыть, и уснул спокойным, нетревожным сном.

Утром меня уже ждал Архипов. После процедур и плотного завтрака меня вынесли к машине и усадили на сиденье.

Через полтора часа я был на аэродроме. В небе кружил одиночный самолет, судя по силуэту — истребитель. Присмотревшись, я озадачился: он сильно напоминал мне Ла-5, однако что-то в нем было не так. Подъехав к группе людей, машина остановилась. Осторожно покинув ее, я направился к Лавочкину, здороваясь с присутствующими на ходу. Сам Семён Алексеевич хоть и кивнул мне приветливо, однако был мрачен. Причину его настроения я понял только тогда, когда представился стоящий рядом с ним мужчина.

— Гудков Михаил Иванович…

Понять, что тут происходит, было нетрудно. Наверняка Гудков решил испробовать все возможные способы, чтобы продвинуть свою машину, которая, кстати, как раз и была в воздухе, выполняя фигуры высшего пилотажа. Не думаю, что он решил воспользоваться мною, но вот личный порученец Сталина… Это да. Это могло прокатить. А если еще мне, дважды Герою Советского Союза, — к мнению которого уже стали прислушиваться — машина понравится и я нашепчу нужные слова на ухо Архипову, то…

«Какие же тут мексиканские страсти, однако! Прям клубок змей, разве что не шипят друг на друга».

Теперь я сам убедился, что слухи не врали. Было отчетливо видно, что оба авиаконструктора когда-то серьезно поссорились и даже сейчас старались не общаться друг с другом.

Закончив здороваться со всеми присутствующими, я задрал голову, придерживая шляпу правой рукой, и спросил:

— Что за аппарат?

Вопрос был ко всем. Ответ я знал, но меня интересовало, как они его озвучат.

— Это моя машина, товарищ капитан, — вежливо ответил Гудков.

— Да я уже понял. Наименование?

— Опытный образец… Гу-82.

— Угу.

Посмотрев на стоявших в ряд будущих Ла-5, потом бросив еще один взгляд на круживший над аэродромом одинокий истребитель, вопросительно посмотрел на Архипова, который что-то обсуждал с отошедшим в сторону Лавочкиным.

Майор моего взгляда не заметил, поэтому я вернулся к разговору с Гудковым:

— Расскажите, пожалуйста, про свою машину. Просто проведите сравнением с «ЛаГГом»: что заменили, что добавили или убрали.

— Хорошо. Начнем с силовой установки…

…когда Архипов подошел ко мне, Гудков заканчивал с мотором и проблемами, связанными с его установкой. Для регулирования площади выхода охлаждающего воздуха по периметру капота мы поставили юбки с вырезом для выхлопных коллекторов, которые выступают за пределы капота. Всасывающий патрубок карбюратора имеет прямоугольное сечение и располагается над капотом. Маслобаки сохранились от «ЛаГГ-3». Маслорадиатор разместили на месте водяного радиатора между четвертым и пятым шпангоутами фюзеляжа, при этом площадь его входа регулируется дроссельной заслонкой…

Немного послушав нашу содержательную беседу, майор направился к людям Гудкова, стоявшим отдельной группой. В это время машина Михаила Ивановича стала снижаться, пилот явно собирался идти на посадку.

— …причем машина имеет в наличии грубые погрешности и дефекты серийного производства Горьковского завода, из-за которых серийный «ЛаГГ» против Гу-82 потерял сорок пять — пятьдесят пять километров в час. Следовательно, если исправить и устранить дефекты серийной машины, то мы будем иметь максимальную скорость с мотором М-82 шестьсот пятнадцать — шестьсот двадцать километров в час.

— Подождите-подождите, — прервал я его. — Вы хотите сказать, что сможете еще больше увеличить скорость опытный машины? Каким образом? Вы уверены, что самолет выдержит нагрузки при увеличении скорости? У меня были проблемы на «ЛаГГе»: при пикировании на скорости деформировалось крыло. Как вы решили эту проблему? Выдержит ли силовой каркас машины? — засыпал я вопросами конструктора.