Черный единорог - Терри Брукс Страница 20

* * *

— Мама! — прошептала Ивица, и в ее голосе послышались волнение и нежность.

Лунный свет украсил могучие леса Озерного края радужным разноцветьем красок, их яркость служила маяком в ночи. Где-то в глубине этой ночи была стоянка Сельдерея, который терпеливо ждал возвращения Ивицы. Поодаль, окутанное тьмой, находилось обиталище Владыки Озерного края — Вечная Зелень. Это была родина Ивицы, Владыка — ее отец, но в этот вечер девушка шла не на родину и не к отцу.

Она шла к лесной нимфе, которая теперь танцевала перед Ивицей как сказочное видение.

Ивица опустилась на колени на краю поляны, окруженной стареющими соснами, и наблюдала волшебное представление. Ее мать кружилась и прыгала в ночной тиши; легкая и тоненькая, она была рождена из воздуха и плыла на ветру. Она была словно пушинка. На ней было одеяние из белого газа, прозрачное и невесомое, и сквозь него просвечивала зеленоватая кожа детского тельца. С каждым движением нимфы доходящие до талии серебристые волосы падали волнами и мерцали, словно белые огоньки во мраке ночи. Ее влекла за собой музыка, слышимая ею одной.

Ивица с восторгом следила за танцем. Ее мать была диким существом, таким диким, что она не могла жить среди людей, даже среди происходящих от фей жителей Озерного края. На какое-то время она привязалась к отцу Ивицы, но это было давно. Они были близки лишь однажды, отец Ивицы чуть не лишился разума, добиваясь лесной нимфы, а потом мать Ивицы снова удалилась в леса. И не вернулась. От этого краткого союза и родилась Ивица, вечное напоминание отцу о сказочной фее, которую он всегда желал, но так и не смог больше заполучить. Его неистовая страсть рождала в нем одновременно любовь и ненависть. К Ивице он всегда питал двойственные чувства.

Девушка это понимала. Она была сильфида, дитя природы. Ребенок обоих родителей, отца, преданного речного эльфа, и матери, переменчивой, точно ртуть, лесной нимфы. Отец, любивший семейную жизнь, наградил Ивицу постоянством, а от матери она унаследовала некоторую необузданность. Ивица была словно соткана из противоречий. Существо из плоти и крови и одновременно растение. Большую часть лунного цикла она была человеком и лишь в заключительной фазе цикла — один раз в двадцать дней — растением. Когда Бен впервые увидел, как она перевоплощается, он был неприятно потрясен. Она превращалась из девушки в дерево на этой самой поляне и впитывала ту энергию, которой ее мать насыщала землю во время танца. Бена охватил ужас, но Ивица была такой, какой была, и ему пришлось с этим смириться. Придет день, и Бену это даже понравится, надеялась она. Отец — совсем другое дело. Его любовь безоговорочна, таковой и останется.

Он все еще пленник неутоленной страсти, которую разбудила в нем мать Ивицы. Девушка только будто утяжеляла вес опутавших отца цепей.

Поэтому Ивица не стала искать у отца разгадку сна о черном единороге. Она пошла к матери.

Мать приближалась, извиваясь и кружась с непостижимой силой и изяществом. Дикое существо, тоже пленница неодолимых желаний, мать тем не менее любила Ивицу безмерно и безоглядно. Она приходила, как только Ивице была нужна ее помощь, связь между ними была так сильна, что они часто могли читать мысли друг друга. Сейчас они вели молчаливую беседу, обмениваясь образами, означавшими любовь и потребность друг в друге. Связь становилась все теснее, мысли облачались в слова…

— Мама, — еще раз прошептала Ивица.

Она была словно во сне. Мать танцевала, и в вихре балетных движений перед Ивицей предстало видение, которое привело ее сюда. Вновь появился черный единорог, существо утонченной, пугающей красоты. Он стоял в темном лесу, который Ивица видела в первом сне, и стройная фигура животного поблескивала отчасти в лунном свете, отчасти в тени и походила на ангела смерти. Увидев единорога, Ивица вздрогнула. Он казался то сказочным эльфом, то демоном из Абаддона. Выгнутый рог сверкал, копыта били о землю. Наклонив голову, зверь то рвался вперед, то осторожно отступал. Он как будто был в нерешительности.

Что его беспокоит? Ивица была в удивлении.

Вдруг она опустила глаза и нашла ответ у себя в руках. Она снова держала золотую уздечку. Единорог боится этой уздечки, Ивица это чувствовала. Она погладила уздечку, и нити плавно заскользили между пальцами. Странный поток чувств захватил сильфиду. Уздечка давала огромную власть! Ивица поняла, что может подчинить себе единорога. Во всем мире не осталось ни одного такого животного, лишь в царстве фей, куда Ивица, возможно, больше не попадет; этот единорог был единственным, и он может стать только ее, если она этого пожелает. Нужно лишь протянуть руку…

Но нет, резко остановила себя девушка, если она хоть на кратчайший миг прикоснется к этому существу, она пропала. Ивица это знала, она знала это всегда. Она принесет уздечку Бену, потому что уздечка принадлежит ему…

А потом единорог поднял голову, образец красоты и изящества. Идеально симметричная морда, длинная грива колыхалась, словно шелк, от малейшего дуновения ветра. В глазах единорога стоял страх, но не перед Ивицей с ее золотой уздечкой, а перед чем-то неведомым сильфиде. Ивица застыла от ужаса. Глаза черного единорога грозили поглотить ее. Сон затягивался, Ивица быстро моргнула, чтобы разрушить чары, и на миг заметила в глазах животного еще что-то, кроме страха. Это была несомненная мольба о помощи.

Руки Ивицы поднялись почти независимо от ее воли, и она протянула вперед уздечку как талисман.

Черный единорог заржал грубо и страшно, и тени леса как будто замерцали в ответ. Сон резко улетучился, и единорог исчез. Осталась лишь мать Ивицы, танцующая на защищенной соснами полянке. Лесная нимфа в последний раз закружилась поблескивающим в темноте пятнышком лунного света, замедлила пируэт и бесшумно перепорхнула к краю поляны, где стояла коленопреклоненная дочь.

Ивица с трудом поднялась — сон отнял у нее все силы.

— О мама, — пробормотала она и сжала тонкие зеленоватые руки нимфы. — Что мне показали? — Затем Ивица нежно улыбнулась, на глазах появились слезы и тут же потекли по щекам. — Но тебя ведь нет смысла спрашивать, да? Ты знаешь не больше меня. Твой танец — это то, что ты чувствуешь, а не знаешь.

Тонкие черты матери приняли легко читаемое выражение: глаза опустились, губы слегка изогнулись. Мать понимала Ивицу, но помочь не могла. Ее танец происходил не от знания, но вел к нему. Так волшебные силы действуют через создания природы.

— Мама! — Ивица покрепче сжала ее тоненькие руки, черпая энергию от их прикосновения. — Я непременно должна знать, чем вызваны эти сны о единороге и золотой уздечке. Поведай мне, пожалуйста, почему я увидела то, что одновременно манит и пугает. Какому видению верить?

Маленькие ладони, в свою очередь, сжали руки Ивицы, и мать ответила коротким звуком, напоминающим крик птицы, этот звук раскатился эхом в лесной ночи.

Стройное тело Ивицы наклонилось совсем низко, и какой-то холодок заставил ее вздрогнуть.

— В Озерном крае есть тот, кто поможет мне понять? — тихо спросила Ивица.