Шут и слово короля - Наталья Сапункова Страница 20

Когда Эдин проснулся наутро, он первым делом увидел Аллиель, сидевшую в ногах его кровати. Решив, что это сон, он поспешно захлопнул глаза, чтобы досмотреть, но тут же осторожно открыл опять.

— Ты? Что ты здесь делаешь?!

Меридита обычно сердилась, если заставала их вместе в комнате Аллиель, твердила, что-де комната молодой леди никак не место для молодого человека. А что такого, если они с этой молодой леди поболтают о чем-нибудь в ее комнате? Или в его?.. А когда в первый день Меридита сама привела его к Аллиель — можно было?..

— Просто тогда она ещё не поняла, что ты не слуга и не шут, — пояснил Якоб.

Понятно, конечно… но не слишком. В цирке ко всему относились проще. Когда во время длинного осеннего переезда некуда было деваться от холодного ветра с моря, и Якоб укрывал Эдина и Милду своим теплым меховым плащом, никто не считал, что это плохо. Хотя, конечно, Милда никакая не леди…

Все равно Аллиель делала все, что ей вздумается, хоть и не в открытую, а потихоньку. Вот и сейчас захотелось ей прийти к Эдину — она и пришла. Сидела в изножье кровати и развлекалась тем, что вязала узлы на его рубахе.

— Да вот, жду, когда ты проснешься, наконец! — возмущенно ответила она на вопрос Эдина. — Сколько можно спать?

За окном был ясный солнечный день.

— Расскажи, что с вами вчера случилось. Вы правда, что ли, сбежали из Кальи через подземелье?

— Сбежали, да, — признал Эдин, — надо же было как-то сбегать. Дай я оденусь?

Но Аллиель отдернула рубашку, не отдавая.

— Вы правда видели Белую Госпожу из Кальи? Или это твой Якоб пошутил, чтобы Меридиту попугать?

— Мы видели Белую Госпожу. Очень милая леди. Она тебе кто, прабабка? — изловчившись, он выдернул рубашку из рук девочки.

И с досадой вздохнул. На каждом рукаве было завязано по четыре узла, на подоле — еще шесть, а на завязках Аллиель соорудила не менее десятка узелков — видно, долго дожидалась его пробуждения. Быстро одеться не удастся.

В дверь стукнули, и Аллиель тут же резво спрыгнула с кровати и притаилась за пологом — попадаться на глаза своей строгой надзирательнице она не собиралась.

Меридита заглянула в комнату.

— Проснулся уже? Тебя его светлость ждет, поторопись. Принести позавтракать, или сам спустишься?

— Я сам, уже иду, — поспешно заверил ее Эдин, скомкав рубашку, чтобы Меридита не заметила, в каком та состоянии.

Насчет завтрака она уже не раз спрашивала, но Эдин просто не мог согласиться, не осмеливался. Это Аллиель частенько носили завтрак в комнату, а Эдину до сих пор было отчаянно не по себе, если ему прислуживали.

Как только Меридита скрылась, Аллиель опять забралась на кровать.

— Знаешь, что у нас уже болтают? Раз семейный меч Канов пошел к тебе в руки, ты будешь великим человеком. Что скажешь?

— Да ничего не скажу, — Эдин развязывал узлы на рубахе. — А ты, может, передумала и теперь хочешь за меня замуж? Вот еще радость-то… — он шутил и посмеивался, но сам наблюдал исподлобья за Аллиель.

— И не мечтай! — прыснула та. — Я никогда не выйду замуж за шута, даже если он станет великим. Отец что-нибудь придумает!

— И мечтать не стану. Было бы о чем, — согласился Эдин, не показав вида, что царапнуло в душе. — А какой он, твой отец? — осторожно спросил он, потому что интересно было — что она скажет?

— Мой отец… — она немного смутилась. — Ну, про него говорят, что он был могущественней всех в королевстве. И даже давал советы королю, а тот слушался. Нет, прежний король, не Герейн, — Аллиель понизила голос.

— Ага, — вздохнул Эдин.

Он уже надел измятую рубашку и потянулся за поясом, висевшим на спинке кровати позади девочки, — так, что она вся вдруг оказалась совсем близко, её блестящие глаза дивной синевы, небрежно заплетенная очень светлая коса, дотронуться до которой ему хотелось постоянно…

— Вряд ли я стану великим, — он улыбнулся. — Ваш меч пошел ко мне просто потому, что только моя рука и пролезла в ту щель, где он прятался.

Его рука задержалась позади Аллиель немного дольше, чем могла бы, но совсем чуть-чуть…

Косы у заносчивых юных леди совершенно такие же, как и у прочих девчонок, так что иногда просто ни у кого сил не хватит, чтобы удержаться и капельку не пошутить. А узлы Эдин умел вязать самые разные, и не в пример быстрее Аллиель. Так что, когда он, одетый полностью, выходил из комнаты, не забыв махнуть рукой на прощанье, Аллиель возмущенно заверещала, потому что кончик её косы её же лентой был крепко привязан к столбику кровати.

— А, Эдин? Очень хорошо! — Граф, как обычно, был благодушен, а найденный меч лежал на столе, рядом со стопкой монет, золотых и серебряных.

— Это тебе, — граф подвинул ему деньги. — Ты заслужил.

На этот раз Эдин не стал отказываться, просто поблагодарил. И то, заслужил ведь, сколько ковырялся, выбирая эти монетки из пыли и сора, а мог и вообще не заметить. Если бы призрак не захотел отдавать, глаза бы отвел.

— Купи себе что-нибудь, — добавил Граф. — Хочешь взглянуть на меч, пока я не спрятал его?

Эдин бережно взял меч в руки, погладил рукоять, клинок. И правда ведь, не каждому в жизни впадает такое оружие хоть в руках подержать. Да чего там — хоть увидеть!

— А почему он — Сын Молнии, Граф?

— Есть предание, что мой очень дальний предок нашел его в лесу во время грозы, и будто бы он сделан лесным народом, жившим тут три тысячи лет назад. Но это сказка, конечно.

Граф не спешил, дал Эдину налюбоваться мечом вдоволь. А забирая, спросил негромко:

— А знаешь, почему я всё еще жив?

Эдин вздрогнул, поднял взгляд на старика.

— Граф?..

— Вот именно, — усмехнулся тот. — Я практически был первым в Кандрии, после короля. Я при всем желании не мог бы не иметь врагов. Многие меня, так скажем, опасались. А теперь, когда я стал никем, они порадовались бы моей смерти.

— Почему? — Эдин положил меч. — Если теперь вы уже не министр, сами же говорите — стали никем. Кому нужна ваша смерть?

Старик нахмурился, но тут же улыбнулся.

— Да просто кое-кому стало бы при этом гораздо спокойнее. Я многое помню, многое знаю, и, на самом деле, кое-что могу. Но это секрет.

— Граф?..

— Мальчик мой, у того, что я все-таки жив, на самом деле много причин, — мягко пояснил Граф, в его глазах при этом плеснулось веселье. — Например, кое-кто всерьез опасается, не колдун ли я? А некоторые думают, что я когда-то за большие деньги купил берегущее заклятье, и убивать меня нельзя — то ли род убийцы вымрет до седьмого колена, то ли я сам после смерти буду мстить семь веков. Страшно?