Враг империи - Диана Удовиченко Страница 20

Главарь гоблинов отбежал от меня и приглашающе взмахнул рукой. При этом в моем сознании слабо отдалось: «Скорее, скорее, мы не сможем долго морочить могучих…» Я вдруг понял, что маленький народец пытается помочь нам, и крикнул:

– Ребята, за мной!

Спасибо Лугу, никто не усомнился в разумности моего приказа, и мы быстро двинулись вслед за зелеными, которые уверенно вели нас куда—то прочь от опасного места. Идти пришлось долго. Периодически вожак, который шел сзади, что—то выкрикивал, швырял на землю какие—то зернышки, приседал на корточки, шептал траве длинные заковыристые фразы, в общем, вытворял нечто непонятное и загадочное. Насколько я понял, пытался сбить неведомых могучих со следа. Наконец Лютый, помогавший Йоку вести Флиннела, произнес:

– Я не чувствую погони.

Это известие немало меня порадовало, но заставило задать вопрос:

– И все же: я понимаю, что ты угадываешь преследователей интуитивно. Но как умудряешься определять расстояние?

– На слух, – усмехнулся Ом. – Думаешь, зря у меня такие уши огромные?

Ну, это он явно преувеличивал: уши у него были вполне нормальные, только немного вытянутые вверх и заостренные на концах. Но у чистокровных эльфов они и правда покрупнее будут. Я никогда не видел настоящих белоглазых, но дядюшка Ге рассказывал мне о них. «Уши у них длинноватые, – говорил он, – но далеко не такие, какими их часто изображают на картинках. Это ж не первозданные, а ишаки какие—то! Попробовал бы художник сам с такими лопухами по лесу побегать!» Так вот, чуткие эльфийские уши – это не сказка. Слух у них действительно в несколько раз острее нашего. Так что мне стало вполне понятно, каким образом Лютый мог оценить дальность погони. Улавливал звуки шагов. Я мог бы и сам догадаться. Отсутствие преследования меня порадовало. Гоблин, казалось, тоже пришел к выводу, что мы оторвались от могучих. Он немного сбавил темп. Наконец, когда сквозь макушки деревьев проникли первые лучи солнца, мы поднялись на холм, и, когда оказались на его вершине, вождь указал вниз. Я ничего не увидел, кроме ограниченного с четырех сторон холмами пространства, которое было наполнено непроглядным туманом, словно глубокая тарелка – молочным киселем. Ушастый простер над долиной лапки и принялся немузыкально завывать что—то вроде заклятия. Как только отзвучал его последний вопль, хлопья густого тумана сами по себе поднялись ввысь и устремились к небу, а нашим глазам представилась невероятной красоты картина. Внизу раскинулась чашеобразная долина, посреди которой серебряным зеркалом мерцало абсолютно правильной формы круглое озеро. По берегам стояли невысокие опрятные домики, сплетенные из травы. Джунгли словно отступили от долины, и деревья росли только на холмах, да и то невысокие и редкие. А вокруг озера, между домами, имелись только пышные, высокие, примерно в мой рост, кусты. Крупные благоухающие цветы усыпали их так густо, что почти закрывали собой листья. Это выглядело очень необычно: домики гоблинов утопали в алом, розовом, синем, фиолетовом, желтом, бордовом, оранжевом цветении – казалось, здесь собраны все оттенки, на какие только способна природа. Вожак решительно зашагал вниз, поощрительно кивнув нам головой. Мы спустились к озеру. Долина жила своей жизнью: между домами сновали деловитые гоблинши. Одни тащили корзинки с ягодами, фруктами и овощами, другие несли пучки кореньев, третьи что—то тщательно полоскали в прозрачных водах озера. Крохотные детишки – гоблинята, что ли? Не знаю, как правильно назвать – окружили наш отряд, тараща удивленные глазенки, что—то вопросительно верещали. Пожилой сморщенный гоблин – пастух гнал стадо очень интересных животных, похожих на маленьких барашков, но с украшенными свиными пятачками мордочками. Зеленые жители деревни весьма заинтересовались нашим появлением, но никто кроме детей не выказал откровенного любопытства. Поглядывали искоса, но не переставали заниматься своими делами. Наш проводник гортанно крикнул, и тут же к нему торопливо устремились три гоблинши. Указав им на нас, ушастый повелительно что—то произнес, и дамы сорвались с места. Наш друг был здесь персоной уважаемой, и его распоряжения выполнялись неукоснительно. Вскоре прямо на низкой, густой, как мех, траве, были расстелены циновки, на которые нас пригласили присесть. Что мы с великим облегчением и проделали. Хозяин же с достоинством поклонился, что выглядело довольно потешно, и важно представился:

– Йайли.

Имя звучало куда как необычно. В ответ мы тоже назвались, в свою очередь немало озадачив гостеприимного ушастика, который так и не сумел толком воспроизвести вслух звучание наших имен. Гоблинши принялись таскать и расставлять перед нами деревянные и глиняные миски с едой: лепешки, ягоды, неведомые фрукты, куски копченого мяса. Венчал все это великолепие большой кувшин, наполненный кисло—сладким напитком, очень освежающим и приятным. До нас донесся запах дыма: еще две дамы спешно развели костер, установили над ним приспособление вроде треножника с решеткой и принялись зажаривать только что выловленную из озера рыбу. Аромат от нее исходил необыкновенный! Мы с удовольствием поглощали все, что нам предложило гостеприимное племя. Йайли уселся рядом и важно кивал в ответ на наши попытки выразить ему благодарность за обильный стол. Когда мы наелись и сыто откинулись назад, хозяин поднялся и подошел к Доббу, лицо которого все еще было вздувшимся и красным. Внимательно осмотрев капрала, гоблин покивал сам себе и куда—то ушел. Вернулся он с набором интересных предметов: кусок грубой, но чистой ткани, глубокая глиняная миска, представлявшая собой подобие масляного светильника – на дне ее горел огонек. Большой острый нож, нечто вроде кисточки – деревянная ручка, из которой торчал пучок длинной шерсти, по—видимому, принадлежавшей бараноподобным существам. Все это Йайли разложил перед Доббом и снова убежал. Возвратился, в правой лапке гоблин держал большую емкость, полную серебряной озерной воды, в левой – только что сорванную ветвь кустарника, покрытую ярко—синими цветами. Мы с интересом наблюдали за манипуляциями гоблина, он же присел на корточки и молча воззрился на лицо Добба. Потом вдруг резко встал, подбежал к растерянному капралу и накинул ему на голову кусок ткани. Удивленный воин хотел было скинуть тряпку, но я остановил его:

– Погоди, он помочь хочет.

Я предчувствовал, что сейчас стану свидетелем гоблинской магии, той самой, «слабой», как учили Дрианна в университете, и покосился на мальчишку: он наблюдал за действиями Йайли с открытым ртом. Впрочем, все остальные тоже заинтересовались. Гоблин взял в лапки миску—светильник и принялся обходить Добба посолонь, что—то бормоча себе под нос. Поначалу я пытался сосчитать количество кругов, потом плюнул на это неблагодарное занятие и просто смотрел, как Йайли священнодействует: шаг вперед – три шага назад, шаг вперед, еще два – два назад… И так далее. Потом пришел черед ножа: меня даже несколько насторожила та решимость, с которой колдующий ушастик двинулся в сторону капрала. Мастер Триммлер тоже напрягся. Но обошлось: гоблин просто поводил оружием перед лицом Добба, потом вокруг его тела, словно отсекая что—то невидимое. Затем сдернул ткань с головы капрала. Признаться, я ожидал, что лицо воина предстанет перед нами исцеленным и нетронутым. Но этого не произошло: воспаленные царапины никуда не делись. А Йайли, по—прежнему шепча и завывая на все лады, окунул цветущую ветвь в озерную воду и несколько раз с силой взмахнул ею перед Доббом, так что брызги полетели ему в лицо. Потом обмахнул шерстяной кистью и снова на мгновение прикрыл тряпицей. И вот когда он ее снял, лицо капрала действительно засияло гладкой, чистой кожей. Даже рубцов не осталось.