Избранная морского принца  - Дана Арнаутова Страница 2

Джиад невольно вдохнула глубже, с отчаянием понимая, что снова бросила свою жизнь на кон смертельной игры неизвестно ради чего. Но Малкавис велел ей выбирать… Выбирать, а не верить на слово всему, что скажут подлые хвостатые! Ладно, потеряв голову, о серьгах не жалеют… Думать надо о том, как выдержать месяц рядом с рыжим ублюдком. Пусть он даже пожертвовал собой ради искупления вины, это не причина забыть и простить. Скорее всего, недоразумение, родившееся наследником трона Акаланте, вообще не думало, что с ним случится после расставания с запечатлённой. Не думать — это очень похоже на Алестара. Поддался первому порыву, случайно оказавшемуся благородным, захотел одним махом разрубить все узлы — и вот, любуйтесь!

Отец-король, жрецы и придворные — все сходят с ума, пытаясь исправить то, что рыжий натворил безмозглым великодушным поступком. А Джиад…

Сердце резануло тоскливой виной, стоило вспомнить глаза Лилайна. Он-то чем такое заслужил? Верностью и заботой? Да за одно это рыжему хвост оторвать мало! Целый месяц… Дождется ли? А если дождется, как потом вымолить прощение? Как убедить, что иначе не могла? Лилайн поверил ей с полуслова, привёз к морю, рискуя жизнью и свободой, а что теперь будет с наемником, которого наверняка ищут люди Торвальда? Малкавис, помоги ему скрыться! Помоги понять, что не надо ждать на побережье, за месяц даже матерый зверь попадется в расставленные ловушки.

Они спускались все ниже, у Джиад уши заложило от давления воды. Она несколько раз сглотнула, открыв рот, и почувствовала, как в ушном проходе что-то щелкнуло. Вода сразу перестала давить, будто придя в непонятное равновесие.

Плечи Ираталя под обхватившей их рукой Джиад ритмично напрягались. Иреназе правил зверем, еле заметно смещаясь то на один бок, то на другой, помогая себе лоуром. Вспомнилось, как Алестар учил её морской верховой езде. Как один человек может быть таким разным?

Ведь рыжий действительно любит салту и понимает их, как на земле хорошие всадники любят и понимают лошадей. Это, конечно, не говорит о том, что человек добр, — сколько угодно мерзавцев холят и берегут зверей, а вот людям на их пути лучше не попадаться. Но в Алестаре временами проглядывало растерянное отчаяние заблудившегося мальчишки… Да, он был жесток. Но совсем не так, как Торвальд. Мог, сорвавшись, мучить, даже убить, наверное, но лгать с таким ясным взором, предавать с красивым и спокойным расчетом… Это на принца иреназе было ничуть не похоже.

Джиад сильнее сжала колени, пытаясь удержаться на крутом повороте. По привычке, конечно, салту — это не лошадь, им коленями не правят. Мокрые штаны облепили ноги, босые ступни терлись о шершавую кожу рыбозверя. Сапоги остались на берегу. И перстень! Только сейчас Джиад, растерявшись, вспомнила, что перстень Аусдрангов так и лежит в каблуке её левого сапога. Если Каррас не вспомнит или решит, что она спрятала драгоценную реликвию где-то ещё, — конец перстню. Сапоги — это не клинки и даже не плащ, вряд ли алахасец заберет их с собой, скорее бросит на берегу. Что ж, это судьба… Рубин Аусдрангов хотел отправиться в мир — он это сделал. Впору поверить в этом Каррасу, иначе как объяснить, что перстень вылетел из памяти как раз в нужный момент?

Шпили Акаланте вынырнули прямо под ними, и Джиад поняла, что они плыли к городу напрямую, как и в ту ночь, когда рыжий её отпустил. Прямо — и вниз. Дворец надвигался стремительно, черноту его силуэта испещряли голубоватые и желтые светляки туарры в окнах. Похоже, многие там то ли встали спозаранку, то ли вовсе не ложились. Салту заложил последний поворот, от которого Джиад, будь она сыта, могло бы и вывернуть, застыл перед темным проемом в стене, где-то посередине между крышей и дном. Ну да, им здесь лестницы не нужны…

— Как вы, госпожа избранная? — в голосе Ираталя, соскользнувшего со спины рыбозверя и пристально смотрящего на Джиад, слышалось беспокойство. — Все хорошо?

Джиад кивнула и тоже попыталась слезть, сразу почувствовав, что невольно соврала — никакого "хорошо" и близко не было. Голова кружилась, пустой желудок скрутило жгутом, а перед глазами бешено мелькали разноцветные искры.

— Ваше величество… — услышала она сквозь плотную темную пелену, застелившую все вокруг.

Что-то говорил Ираталь, что-то отвечал ему король — Джиад, запрокинув голову, пыталась отдышаться, с бессильным отвращением думая, что силы, дарованные Малкависом, на исходе. Промедли она в предгорьях, не помоги ей Лилайн добраться до моря — и жрецы могли бы хвост узлом завязать, объясняя, как погубили избранную вместо того чтобы добыть. А что, хороша была бы шуточка…

К её губам прижалось горлышко кувшина, в рот полилась горьковатая влага, уже знакомая по прошлому разу. Джиад глотнула, допила до конца и, дождавшись, пока перед глазами немного прояснится, отдала кувшинчик подплывшему Невису.

— Быстрее, — умоляюще сказал старый целитель, заглядывая ей в глаза. — Госпожа избранная, прошу вас…

Её тащили за руку по коридорам, залитым светом туарры, и даже это мягкое сияние казалось тревожным, лихорадочным. Дверь — та самая, будто и не было недель свободы. И комната — знакомая и незнакомая одновременно. У стены клетка с мечущимся рыбёнышем. Надо же, как вырос… Погоди, малыш, не до тебя пока. Остальные стены от пола до потолка заставлены какими-то сложными приборами: зеркала, стеклянные трубки, сосуды с разноцветными жидкостями, то искристо мерцающими, то густыми, непрозрачными. И посреди всего этого до омерзения знакомая кровать с распростертым телом. Мертвой змеей стелется по подушке тусклый рыжий жгут волос. К рукам, до синевы белым, почти прозрачным, тянутся стеклянные трубки, уходя в кожу хищными иглами. Даже хвост, всегда сияющий перламутром, поблёк, и безжизненно свешивается с ложа обвисший плавник. Лицо…

Джиад подплыла ближе, взглянула в холодную совершенную красоту мертвого принца Алестара. Нет же! Вот, грудь еле заметно поднимается и опускается. Но… так медленно…

— Прошу, — послышался рядом лихорадочный шепот короля иреназе. — Вы видите? Теперь — видите? Умоляю — не надо ненависти… Разве можно ненавидеть его сейчас?

«Нельзя, — согласилась она про себя. — Такого — нельзя. Просто не получится».

А вслух спросила:

— Что мне делать? Говорите же!

— Оставьте нас, ваше величество, — прозвучал удивительно властный голос Невиса. — Вы сделали, что могли, теперь оставьте нас и молитесь Троим — остальное в их власти.

Покорно кивнув, король выплыл из комнаты вместе с Ираталем, а целитель опять поймал взгляд Джиад своим — безмерно усталым и тревожным.

— Нет времени на ритуалы и обряды, — торопливо сказал он, беря её за руку и увлекая к постели. — Еще немного — и наследника не вернуть. Просто ложитесь рядом и прикоснитесь к нему. Так тесно, как… сможете. Прошу! — добавил он срывающимся голосом.

Джиад молча повиновалась, пытаясь убедить себя, что ничего страшного и отвратительного в этом нет. Ведь спасала же она рыжего дурня от дыхания Бездны, а потом и от сирен? И не думала тогда, насколько его ненавидит и может ли простить.