Самоцветные горы - Мария Семенова Страница 2

И с этими словами молодой вождь повернулся спиной к кораблю,чтобы больше не оборачиваться, и зашагал вперёд, оставив семь десятков сиротмолча смотреть вслед. Сегваны никак не напутствовали Винитара, хотя понимали,что более могут не увидеть его: уж Аптахару-то не понаслышке было известно,каков боец Волкодав. Больше полусотни мужчин стояли в полной тишине, и этобезмолвие стоило любой прощальной песни или напутных молитв. Волкодав ощущал еготак, как человек ощущает пропасть у себя за спиной.

Они с Винитаром не обременяли себя никакой ношей, кромеоружия. До старого двора кунса на северном берегу острова было всего околосуток пешего хода – конечно, не напрямик, а изрядной петлёй, в обход гор.Насколько успел понять Волкодав, восточные склоны считались гораздо болееотлогими и сулили меньше препятствий, чем западные, состоявшие из сплошныхотвесных обрывов. Поэтому он весьма удивился, заметив, что, удалившись от моря,Винитар начал уверенно забирать к западу. Венн даже подумал, что вождь, должнобыть, не слишком надеялся на безоговорочное послушание своих молодцов и хотел влюбом случае избавиться от непрошеной свиты. Он всё же спросил:

– Ты хочешь обойти горы с запада?

Ответ Винитара застал его совершенно врасплох.

– Там жила моя бабушка, – сказал кунс. – Яхочу посмотреть, не осталось ли чего от её дома.

Волкодав некоторое время молчал. Об отце Винитара, носившемпрозвище Людоед, он в своей жизни думал гораздо чаще и пристальней, чем емутого бы хотелось. Порою он пытался представить себе мать Винитара и бесплодносилился решить, на кого из родителей молодой кунс был больше похож. Нобабушка?.. Как ни смешно, в первый миг его даже изумило, что Винитар упомянул обабушке. Хотя, если подумать, у кого из людей её не было?.. Как гласилавеннская поговорка – “Кто бабке не внук”…

Он подумал ещё и в конце концов проговорил:

– Я не всех ваших успел запомнить, когда вы у наспоселились.

Аптахара вот встретил потом, годы спустя, – и не узнал. Ни влицо, ни по имени… Вслух он этого не сказал, потому что не об Аптахаре шларечь.

– Её там и не было, – ответил Винитар. – Онабыла стара и ждала смерти. Она отказалась ехать на Берег.

Волкодав подумал о Поноре, куда, согласно тёмным преданиям,в голодные годы добровольно уходили сегванские старики, а родня почему-то нехватала их за руки. Потом он вспомнил своего прадеда, которого застал больнымстариком, уже не поднимавшимся с постели. Болезнь, разом отнявшая половинутела, застигла вроде бы крепкого ещё прадедушку далеко в лесу, на охоте. Стариксразу понял, что произошло, и не стал даже посылать собаку за помощью, решилсяждать смерти. Но не тут-то было. Нашёл его чужой человек, молодой кузнецМежамир Снегирь, даже ещё не помышлявший ни о каком жениховстве. Он ипознакомился-то с Серыми Псами, когда принёс к ним старика и с рук на рукипередал ясноглазой внучке. Так новой жизнью обернулась посрамлённая смерть –сватовством кузнеца, рождением деток… Волкодав снова подумал о седовласых сегванах,шагавших в небытие Понора. Вообразил чёрную зиму, наступившую вслед зачахоточным летом сродни нынешнему, вообразил последние связки сушёных тресковыхголов на прокопчённых стропилах и тощих детей, у которых те старики невольнозабирали кусок… Не суди, учила веннская мудрость. Не суди соседа, пока непроходил хоть полдня в его сапогах…

Но как, наверное, похожи были голодные дети Закатных Вершинна тех, что рылись в отвалах руды возле подъездных трактов рудника и бегали стачками, высыпая породу в обитый медью жёлоб… Аргила. “Не говори, что тебя нет.Ты есть…”

…Хотя всё не так. Что могло быть между ними общего? Да, те идругие обречены были смерти – но одни умирали дома, зная: для них сделали всё,что только могли… а другие – по злой воле чужих и равнодушных людей…

И опять – нет, не так! Где есть люди, там есть и добро, исамопожертвование, и любовь. Даже в такой исконной вотчине зла, как Самоцветныегоры… Волкодав помнил: старшие рабы порою заботились о мальчишках, точно особственных сыновьях. Прикованный на цепь рудокоп, погибая в забое и не имеявозможности выбраться, успел вышвырнуть наружу подростка. И сам Волкодав,именовавшийся в те годы Щенком, нипочём не выжил бы, если бы его, запоротого,не оберегали, не подкармливали двое взрослых невольников… один из которыхдобровольно приблизил свою смерть, чтобы дать ему, Щенку, зыбкую возможностьуцелеть. Волкодав понял это лишь годы спустя.

“Прощай, брат”.

“И ты прощай, брат…”

Винитар, кажется, по-своему истолковал хмурое молчаниевенна. Удивительно было, что ему вообще понадобилось его истолковывать, но онсказал:

– Я хотел убедить её ехать. Или тоже остаться. Когдаотходил корабль, я сидел под мачтой привязанный.

Склон, по которому поднимались двое мужчин, представлялсобой, собственно, сплошную гвазду – грязевое болото, почему-то не утекавшеевниз. Вот что получается, когда откуда-либо уходит жизнь и оставляет на телеземли омертвелую гниющую рану. В таких ранах водятся черви, но здесь даже червидавно уже вымерли от бескормицы – плоть сгнила насовсем, рассыпалась прахом.Приходилось всё время смотреть под ноги, чтобы не вывернулся из-под сапогакамешек, затаившийся в глине, да не привёл упасть, окончательно мараясь вгрязи. Мало походило всё нынешнее на тот поединок на вершине залитого солнцемлугового холма, под льющуюся с небес песенку жаворонка, как мечталось некогдаВинитару. Каким станет Божий Суд, предназначенный положить конец их с венномвражде? Неужели они станут топтаться в мерзкой грязи или по колено в таломснегу, даже не имея возможности порадовать Небеса красотой воинскогомастерства?..

А впрочем, кто сказал, будто подвиг и справедливость должнынепременно являть ещё и красоту?..

Молодой кунс покосился на Волкодава, шедшего рядом. Емупоказалось, кровный враг размышлял примерно о том же, и он спросил его:

– Что хмуришься, венн? Волкодав честно ответил:

– Самоцветные горы вспомнил. Там, поблизости, местабыли уж очень похожие.

Винитар отметил про себя, что венн говорил ровным голосом идышал тоже ровно, не слишком запыхавшись на длинном подъёме по скользкой ивязкой глине, грозящей стянуть с ног сапоги. Это было хорошо. Значит, совсемоправился от последствий Хономерова зелья. Значит, в грязи или не в грязи, абудет-таки между ними настоящий Божий Суд, равный поединок, и победит в нёмтот, с кем Правда Богов, а не тот, кто лучше ел накануне…

Они выбрались на самый верх склона. Впереди открылось то,что на родине Волкодава называлось залавком – ровным плоским местом на склонехолма, пригодным для огородничества и жилья. Здесь Винитар вдруг остановился,словно налетев на стену. Волкодав сделал ещё несколько шагов, потом обернулсяпосмотреть, что случилось.

Предводителю морской дружины было в полной мере присущеумение держать при себе свои чувства и не дрогнув принимать всякое известие,будь оно умопомрачительно радостным или сокрушительно горьким. Но, знать,выруби себя хоть из гранита, а и гранит растопит возвращение после долгойразлуки домой… Лицо у Винитара сейчас было как у человека, который, отправляясьв дальний поход, оставил свою мать крепкой женщиной в зрелом цвету,полновластной хозяйкой семьи, и много лет представлял её себе такой, авернувшись… застал высохшую старуху, угасшую и телом, и разумом. Волкодавпонял: мёртвый склон всё-таки не лишил Винитара упрямых последних надежд. Кунспредполагал что-то увидеть здесь, наверху. Что же? Волкодав огляделся. Обширныйзалавок был таким же мокрым, грязным и бесприютным, как и оставшийся позадисклон. Всюду, сколько хватал глаз, громоздились точно такие же груды скальныхобломков, а на расстоянии нескольких поприщ начинался снеговой бок ближнейгоры. К середине своей залавок заметно понижался, и разжиженная глина натеклатуда сущим бельмом, густым, как сметана, и ровным, как озеро, замёрзшее вбезветренную погоду.