Звезда Сарханов - Ольга Райская Страница 2

Отца своего я никогда не знала и даже никогда не видела. А когда достигла возраста «взрослого» вопроса родительнице «где же мой отец?» – надо отдать ей должное, она вовсе не достала из закромов комода заготовленное фото с героическим шпионом, летчиком или отважным полярником, а просто обняла меня и честно призналась:

– Не знаю, Кэт, я не знаю, где он, но я его любила так же сильно, как сейчас люблю тебя, – сказала и взлохматила рукой мои густые каштановые с медным отливом локоны.

И я была ей так благодарна – за честность… за любовь… за то, что она просто есть… и за то, что зовет меня Кэт, а не Екатерина, как бабушка и дед.

А потом случилось ужасное. Машина, в которой с дачи возвращались дед и мама, попала в аварию, и их… не стало… Я стояла на кладбище и в свои пятнадцать, держа бабушкины холодные пальцы в своей ладони, понимала, что мы с ней остались вдвоем. А спустя 4 года, возвращаясь из университета, увидела у нашей парадной «Скорую». В тревожном предчувствии забилось сердце, и уже через пару минут его как будто сжали ледяные тиски. В квартиру я поднималась, уже зная, что меня ожидает. Врач что-то говорил о слабом сердце и возрасте. Я кивала и смотрела пустым взглядом в родные лица на фото, стоящие в рамочках на старинном семейном секретере. Потом снова было кладбище, пустая квартира, такая же пустота в душе и осознание полного одиночества. Хотелось вжаться в уголок квартиры и рыдать от чувства необратимой потери и растерянности.

Неделю я ходила, как зомби, из угла в угол нашей огромной квартиры. Подходила к фотографиям, тихонечко гладила их кончиками пальцев и тихо поскуливала, вновь замыкаясь в своем горе. А потом в мою горемычную жизнь ворвался девятибалльный шторм Валентина, смывая собой все мои горести и погружая тяжелые воспоминания на дно моей души, нещадно топя все это своим экстремальным оптимизмом и неуемной жаждой жизни, заражая этим и меня, заставляя очнуться и начать жить с новой удвоенной энергией. Слушая ее щебетание о погоде, шмотках, тенденциях моды, мужчинах, выставках и еще о миллионе вещей, я чувствовала, как крошится внутри меня скорлупа оцепенения. Я улыбалась, отвечая на ее задорную улыбку.

Благодаря наследию родственников я стала обладательницей небольшого, но ощутимого капитала в банке, большой квартиры в центре Санкт-Петербурга, дачи на Карельском перешейке, коллекции антикварных вещиц, шкатулки с бабушкиными драгоценностями и подержанного автомобиля «Фольксваген-Гольф», который мы с бабушкой любовно именовали «Гольфик». Поэтому, ни в чем не нуждаясь, я могла спокойно заканчивать свой исторический факультет любимого университета и, собственно, практически ни в чем себе не отказывать.

Валентина, на которую сидение на одном месте навевало грусть, таскала меня на всевозможные концерты, тусовки в клубах, тематические пати. Там, разумеется, две привлекательные, да что уж лукавить, красивые девушки не оставались без внимания кавалеров. Так в жизни Вальки появился хороший, простоватый, но такой надежный, как форт Нокс, парень с грозным именем Борис и такой же грозной внешностью. Но в отношении Вали он был нежен, как котенок, и при виде ее взгляд его лучился и теплел. Мои же отношения с мужчинами были, мягко говоря, странными, а точнее никакими. Нет, я, безусловно, нравилась мужчинам, и они, конечно, знакомились и даже пытались ухаживать. Только как-то не случилось того самого, к которому тянется сердце, без которого все серое, ради которого готова на все. Возможно, мое воспитание создало в моем мозгу образ рыцаря или даже принца, которого хотелось однажды встретить. Чтобы ради меня был выигран турнир, и звучали фанфары, и чтоб конь белый, и чтоб любовь истинная… вечная…

В сравнении с этим моим придуманным образом все знакомые мужчины явно проигрывали в соотношении 10 максимум к 3. Вот с таким багажом я и подошла к главному перекрестку моей жизни.