Практика на Лысой горе - Марина Комарова Страница 2

– Спасибо, – быстро ответил я, решив, что лучше не нарываться, и выскользнул за дверь. За мной тут же вышел Дидько.

– Стену выжгли своими заклинаниями, – запоздало ответил он на вопрос. – Уже второй раз за неделю.

Мы зашагали к лестнице. Стояла мертвая тишина, видимо, с пар тут не сбегали.

– А как вы обычно справляетесь? – поинтересовался я.

Дидько пожал плечами:

– Умудрялся выбивать стройматериалы. А тут совсем беда, прям не знаю, что делать. Все закончилось, эх…

Я задумчиво посмотрел на него.

– А показать сможете?

Оторопевший взгляд, пожатие плечами:

– Пошли, чего уж там. Пока эти дармо… злыдни не понабегали.

Мы покинули здание, пересекли большую площадку и направились к двухэтажному строению. Снег хрустел под ногами, мороз щипал щеки. Солнце спряталось за тучи, но настроение все равно было хорошим.

«Пострадавшее» здание оказалось страшной развалюхой: покосившееся, закопченное, будто печенная в костре картошка, с выбитыми окнами. Даже в крыше обнаружилась дыра, из которой валил густой сизый дым. Кажется, говоря про один этаж, завхоз явно… сказал не все.

– Вы новенький, да? – спросил Дидько.

– Да, – кивнул я.

Завхоз смотрел с доброжелательным любопытством, но вдаваться в подробности не хотелось.

– Кого вам дают, мольфаров с первого курса?

– Да, именно.

Приблизившись к зданию, я почувствовал кислый неприятный запах. Так-так, кто-то, наплевав на безопасность, балуется прикладной умертвологией. Не будь у меня в студенческие годы соседа-злыдня и регулярных пожаров в комнате, знать бы не знал, что значит такой запах.

Я остановился и поднес руку к стене, пальцы защекотало. Хмыкнул и покачал головой.

– У вас тут третий курс резвился?

Дидько снова поник и обреченно кивнул. Подошел ко мне и тяжко вздохнул.

– Они, проклятущие. Сашка хоть и гоняет их, но мало. Всю группу бы в подвал на отработки, тогда был бы толк.

Я начертил в воздухе несколько знаков, которые тут же вспыхнули белым, и здание опутала тончайшая светящаяся сеть. По телу разлилось приятное ощущение бодрости и звенящий азарт.

– А кто у нас Сашка? – спросил я, напитывая плетение восстановительной энергией.

– Ткачук, куратор их… Ой, мамо!

Обгоревший дом ослепительно вспыхнул, мы с Дидько разлетелись в разные стороны и рухнули прямо в снег. Ладонь свело судорогой, тут же заныл затылок, которым я обо что-то приложился. М-да, перестарался.

Двухэтажное здание стало чуть лучше, но ненамного. Но хотя бы пропала дыра в крыше, уже приятно.

Дидько присвистнул:

– Вот паскудники, приложили же… Но и за крышу спасибо.

Он так и сидел в сугробе, видимо, не собираясь вставать. Меня неожиданно прошиб холодный пот, я резко обернулся, не понимая, что случилось.

– Так-так, – прогремел низкий голос.

Подняв голову, я увидел опирающегося на подоконник Вий-Совяцкого. Прищурившись, он смотрел на вмиг побелевшего Дидько.

– Используем силу, Жорж Гаврилович? Работаем руками?

Дидько сглотнул и закивал, но, явно прикипев к месту, не мог даже встать. Я тоже замер, не зная, что делать. Взгляд у ректора и впрямь был… страшный. Это что ж за силища?

– Зайдите ко мне, ведомость прихватите. Побеседуем.

– Бегу, Павел Константинович, – просипел Дидько, с кряхтеньем пытаясь встать.

Я ухватил его за шиворот и помог подняться.

– Спасибо, – выдохнул завхоз.

– А вы, Чугайстрин, если страдаете топографическим кретинизмом, носите с собой план университета! – прогремело так, что невольно пришлось вжать голову в плечи.

– Да-да, понял, – пробормотал я, глядя, как Дидько трусцой бежит к корпусу, а потом, не теряя времени, быстро ухватил свои вещи и пошел искать общежитие. Нарываться на ректора больше не хотелось. Впрочем, леденящий взгляд провожал меня еще долго.

* * *

Полтавский национальный университет магии – заведение с традициями, выпускным шабашем и хорошей репутацией. Характерники ^[2], злыдни ^[3], мольфары, провидцы и ведьмаки, отучившись пять лет, получают высшую квалификацию и направления на рабочие места. Получить же направление в сам университет достаточно сложно. Сюда отбирают по принципу, который для меня так до сих пор и остается загадкой. Если б не твердая рука отца, еще неизвестно, что б могло быть.

Преподавательское общежитие оказалось местом приятным, даже каким-то… домашним. Комендант, сухонький седой старичок, встретил меня с улыбкой. Вручил ключ, но толком ничего рассказать не успел из-за требовательно зазвонившего телефона. Потому лишь махнул в сторону коридора и быстро с кем-то заговорил.

Выделенная мне комнатка оказалась довольно уютной. Мебели по минимуму: шкаф, стол, стул, две кровати. Портрет Гоголя на стене, что неудивительно. Темно-коричневые шторы полностью закрывали окно, словно в него смотреть не стоило. Я сделал было шаг вперед, но в коридоре что-то грохнуло. Послышались охи коменданта. Чуть пожав плечами, я двинулся к свободной кровати и опустил сумку. В любом случае радовало, что здесь порядок. Аккуратный сосед – всегда лучше неряхи.

Время пролетело незаметно, неоднократно упомянутый Ткачук не появлялся. Решив, что познакомлюсь позже, я лег спать. Рано вставать – это та еще проблема.

Сон приснился на удивление приятный. Белеющие в темноте округлые плечи, изящные руки, стягивавшие с меня брюки. Пухлые губы с весьма довольной улыбкой. Черные волосы холодили мою шею; в них я тут же вплел пальцы. Воздух наполнился ароматом ландыша. Карие глаза смотрели прямо, с едва уловимой смешинкой. Она вжалась всем телом, меня окатило жаркой волной. Горячая, дурманная, сладкая.

– Какой ты… – промурлыкала она на ухо и прихватила зубами мочку. – Ой! Что это?

Я вздрогнул от неожиданности. Черт, это не сон! Девушка чуть отстранилась и смотрела на меня огромными глазами.

– А в-в-вы вообще кто?

Ее голос вмиг растерял все мурлычущие нотки. Запах ландыша вдруг стал удушающим.

– Тот же вопрос могу задать и вам, – хмыкнул я. – Перепутали комнату, милейшая?

Я чуть приподнялся на локтях и едва не присвистнул: из одежды на ней ничего не было.

– Не знал, что тут одобряется такое поведение, – и не смог не отметить: – Хотя фигура у вас что надо.