Память льда. Том 1 - Стивен Эриксон Страница 2

Маэс’ки Им (Погром Гнилого Цветка), 33-я Яггутская война

За 298 665 лет до Сна Огни

Ласточки пронзали тучи мошкары над отливной косой. Небо над болотом оставалось серым, но уже утратило переливчатое сияние зимы, а тёплый ветер над разорённой землёй нёс запах исцеления.

То, что некогда было внутренним пресноводным морем, которое имассы называли Яггра-Тиль, – морем, рождённым благодаря таянию яггутских ледовых полей, – умирало. Бледные тучи отражались в пересыхающих озерцах и лужах – глубиной разве что до колена, – которые тянулись к югу, насколько хватало глаз, но новорождённой суши было уже заметно больше, чем воды.

Когда разрушились чары, вызвавшие оледенение, в эти земли вернулась естественная смена времён года, но память о горах льда была ещё жива. Обнажившийся материковый грунт на севере был изрезан и изъязвлён, долины – наполнены валунами. Тяжёлый ил, устилавший прежде дно внутреннего моря, то и дело разрывали пузыри выходящих газов, сама земля, избавившись от невообразимого груза отступившего восемь лет назад ледника, продолжала медленно подниматься.

Жизнь Яггра-Тиль была недолгой, но слой ила на дне был толстым. И предательски опасным.

Пран Чоль, заклинатель костей из клана Канниг Тола из Кроновых имассов, неподвижно сидел на почти ушедшем в землю валуне рядом с прежней береговой линией. Склон перед ним покрывали низкая, жёсткая трава и высохший плавник. В двенадцати шагах впереди земля плавно уходила вниз, к широкой, покрытой илом долине.

Три ранага провалились в заболоченную воронку в двадцати шагах от склона. Крупный бык, его самка и детёныш попытались стать в круг для защиты. Завязшие в грязи, уязвимые, они, видимо, показались лёгкой добычей для стаи айев.

Но болото было действительно опасным. Крупных тундровых волков постигла та же участь, что и ранагов. Пран Чоль насчитал шесть айев, в том числе и годовичка. Следы указывали на то, что ещё один молодой волк долго кружил вокруг топкого места, прежде чем уйти на запад: его, несомненно, ждала одинокая смерть.

Как давно это случилось? Невозможно сказать. Ил покрывал ранагов и айев толстой, потрескавшейся коркой. Ярко-зелёные точки блестели там, где проросли принесённые ветром семена. Это напомнило заклинателю костей видения, которые открывались ему во время странствий духа, – множество обыденных подробностей сплеталось в нечто ирреальное. Для этих зверей схватка стала вечной, охотник и его жертва навсегда сплелись воедино.

Кто-то подошёл, присел на корточки рядом с заклинателем.

Пран Чоль не отводил золотистых глаз от неподвижной сцены. Ритм шагов дал понять, кто именно решил составить компанию заклинателю, а теперь стали различимы и запахи теплокровного, что выдавали гостя столь же явно, как прямой взгляд на него.

Канниг Тол заговорил:

– Что сокрыто под глиной, заклинатель?

– Лишь то, что придало ей форму, вождь клана.

– Ты не видишь в этих зверях дурного предзнаменования?

Пран Чоль улыбнулся.

– А ты?

Канниг Тол поразмыслил, затем сказал:

– Ранагов больше нет в этих землях. И айев тоже нет. Мы видим древнюю битву. Смысл этих знаков глубок, ибо они встревожили мою душу.

– И мою, – отозвался заклинатель костей.

– Мы охотились на ранагов, покуда их не стало, и тем самым обрекли на голодную смерть айев, ибо мы также охотились на тенагов, покуда их не стало. Агкоры, что ходят за стадами бхедеринов, не стали делиться с айями, и вот тундра опустела. Оттого я думаю, что мы охотились расточительно и неразумно.

– Однако нам нужно было кормить своих детей.

– Нам очень нужны были новые дети.

– Нужны и ныне, вождь клана.

Канниг Тол заворчал.

– Яггуты были сильны в этих землях, заклинатель. Они не бежали – поначалу. Ты сам знаешь, какую цену мы заплатили кровью имассов.

– И земля отдаёт сторицей эту цену.

– Служит нашей войне.

– Это тревожит душу.

Вождь клана кивнул и замолчал.

Пран Чоль ждал. Обмениваясь словами, двигаясь к сути, они пока лишь скользили по коже. Откровения плоти и кости были ещё впереди. Но Канниг Тол не был глуп, и долго ждать не пришлось.

– Эти звери – мы.

Взгляд заклинателя костей метнулся на юг, стал жёстким.

Канниг Тол продолжал:

– Мы – глина, и наше бесконечная война против яггутов отражается в борьбе зверей. – Он указал рукой вниз. – И перед нами, в образе этих созданий, которые медленно обращаются в камень, – проклятье вечности.

И это было ещё не всё. Пран Чоль молчал.

– Ранагов и айев, – продолжал Канниг Тол, – уже почти не осталось в мире смертных. Ни охотников, ни жертв.

– До самых костей, – прошептал заклинатель.

– Лучше бы тебе разглядеть здесь предзнаменование, – пробормотал вождь клана, поднимаясь.

Пран Чоль выпрямился.

– Лучше бы разглядеть, – согласился он тоном, в котором отражалась сухая, сардоническая ирония последних слов Канниг Тола.

– Сколько ещё, заклинатель?

Пран Чоль взглянул на свою тень, рассмотрел украшенный оленьими рогами силуэт, фигуру, которую можно было угадать в очертаниях мехового плаща и шкур. Солнце стояло низко, так что он казался высоким – почти таким же высоким, как яггуты.

– Завтра, – ответил Пран Чоль. – Они ослабевают. Ночь бегства ослабит их ещё больше.

– Хорошо. Тогда клан разобьёт здесь лагерь на ночь.

Заклинатель костей услышал, как Канниг Тол шагает обратно, туда, где ждали остальные. Когда опустится тьма, Пран Чоль выйдет на дорогу духовидца. Уйдёт в шепчущую землю в поисках себе подобных. Пусть жертва ослабела, но клан Канниг Тола ослаб ещё больше. Осталось менее дюжины взрослых. Когда преследуешь яггутов, разница между охотником и жертвой едва ли имеет значение.