Дом с характером [= Дом ста дорог ] - Диана Уинн Джонс Страница 2

Чармейн откинулась на спинку стула и перечитала письмо. Конечно, думала она, писать в таком тоне старенькому королю — наглость чистой воды, но все равно ей казалось, что письмо получилось очень хорошее. Сомнения вызывало только одно место — где говорилось, что она уже достигла нужного возраста. Обычно так говорят, когда человеку уже есть двадцать один или по крайней мере восемнадцать, это Чармейн прекрасно понимала, но все равно считала, что это не совсем ложь. Она же не указала, какого именно возраста достигла. И к тому же нигде не написала, что много училась или обладает большим опытом, — вот это было бы настоящей неправдой. Чармейн даже не упомянула, что любит книги больше всего на свете, хотя это как раз истинная правда. Все равно любовь к книгам и так сквозит в каждой строчке.

Король наверняка просто скомкает письмо и бросит в камин, подумала Чармейн. Зато я сделала что могла.

Она пошла и отправила письмо, чувствуя себя невероятно смелой и независимой.

На следующее утро тетушка Семпрония прибыла в своей коляске, запряженной пони, и погрузила туда Чармейн вместе с аккуратным ковровым саквояжем, который миссис Бейкер набила одеждой Чармейн, и второй сумкой, гораздо большей, которую мистер Бейкер набил пирожками, плюшками, булочками, рогаликами и ватрушками. Вторая сумка была такая большая и так сильно пахла вкусными приправами, подливкой, творогом, фруктами, вареньем и специями, что кучер, правивший коляской, обернулся и изумленно принюхался, и даже тетушка Семпрония и та царственно раздула ноздри.

— Что ж, дитя мое, с голоду ты не умрешь, — заметила она и приказала кучеру: — Трогай.

Однако кучеру пришлось подождать, пока миссис Бейкер обнимала Чармейн и тараторила:

— Лапочка, я уверена, что ты будешь вести себя как добрая, аккуратная и заботливая девочка!

Враки, подумала Чармейн. Ни в чем она не уверена.

Потом подбежал отец, чтобы поцеловать ее в щечку.

— Ну, Чармейн, ты не заставишь нас краснеть, — сказал он.

Опять враки, подумала Чармейн. Еще как заставлю, и тебе это известно.

— Мы будем по тебе скучать, солнышко! — воскликнула миссис Бейкер, глотая слезы.

А вот это, наверное, не враки, подумала Чармейн — к собственному удивлению. Хотя я совершенно не понимаю, как им удается меня выносить.

— Трогай! — сурово повторила тетушка Семпрония — и экипаж тронулся. Пока пони степенно шагал по улицам, тетушка Семпрония говорила: — Насколько я знаю, Чармейн, родители всегда следили, чтобы у тебя было все самое лучшее, и тебе никогда в жизни не приходилось даже пальцем о палец ударить. Готова ли ты для разнообразия обслуживать себя сама?

— Да, конечно, — искренне ответила Чармейн.

— И не только себя, но и дом, и несчастного больного старика? — не унималась тетушка Семпрония.

— Постараюсь, — ответила Чармейн. Она боялась, что, если она этого не скажет, тетушка Семпрония, чего доброго, развернет коляску и отвезет ее обратно домой.

— У тебя ведь приличное образование, не так ли? — спросила тетушка Семпрония.

— Меня даже музыке учили, — с некоторой неохотой призналась Чармейн. И поспешно добавила: — Но у меня к ней нет способностей. Так что играть дедушке Вильяму колыбельные я не смогу.

— Этого и не требуется, — заявила тетушка Семпрония и фыркнула. — Он чародей и, если захочет, наколдует себе любую колыбельную. Я пытаюсь выяснить, обучали ли тебя положенным основам магии. Должно быть, обучали, не так ли?

Чармейн показалось, что ее внутренности провалились куда-то глубоко-глубоко, прихватив с собой всю кровь от лица. Она не решилась признаться, что не смыслит в магии ни на грош. Ее родители, в особенности миссис Бейкер, полагали, что магия — это неприлично. А жили они в такой приличной части города, что в школе, где училась Чармейн, магию не преподавали. Если кому-то хотелось изучать столь вульгарное ремесло, приходилось брать частного учителя. Чармейн понимала, что за такие уроки ее родители никогда не станут платить.

— Э-э… — начала она.

К счастью, тетушка Семпрония не стала ждать ответа:

— Знаешь ли, жить в доме, полном чар, — это не шутка.

— Что вы, я никогда бы не подумала, что это шутка, — серьезно сказала Чармейн.

— Вот и хорошо, — кивнула тетушка Семпрония и откинулась на спинку сиденья.

Пони все цокал и цокал по мостовой. Они процокали по Королевской площади, мимо Королевской резиденции, которая маячила с краю, сверкая на солнце золотой крышей, потом через Рыночную площадь, куда Чармейн пускали очень редко. Она жадно глядела на прилавки, на людей, которые покупали всякую всячину и болтали, и даже обернулась, не наглядевшись, когда коляска выехала в старые кварталы. Дома здесь были высокие, ярко раскрашенные и совсем разные — чем дальше, тем вычурнее становились фронтоны и тем причудливее располагались окна, — и у Чармейн затеплилась надежда, что жизнь в доме дедушки Вильяма может оказаться весьма интересной. Однако пони все цокал и цокал — через обшарпанные бедные кварталы, а потом мимо домиков деревенского вида, а потом и вовсе вдоль полей и плетней, туда, где над дорогой нависал крутой утес и среди живых изгородей лишь изредка встречались крошечные лачужки, а горы надвигались все ближе и ближе. Чармейн начала бояться, что они сейчас выедут из Верхней Норландии в какую-нибудь соседнюю страну. Только вот в какую? В Дальнию? В Монтальбино? Жалко, что она всегда слушала на географии вполуха.

Стоило ей об этом подумать, как кучер натянул поводья у небольшого мышино-серого домика, съежившегося за длинным и узким садом. Чармейн оглядела домик поверх низкой кованой калитки и страшно огорчилась. Она в жизни не видела таких скучных домиков. По обе стороны от коричневой входной двери были окна, и мышино-серая крыша нависала над ними, словно насупленные брови. Второго этажа, похоже, вообще не было.

— Вот мы и приехали, — бодро воскликнула тетушка Семпрония.

Она спустилась на землю, с лязгом отворила кованую калитку и возглавила шествие по дорожке к входной двери. Чармейн уныло тащилась следом, а за ней шел кучер с ее багажом. Сад по обе стороны от дорожки состоял, похоже, исключительно из гортензий — синих, голубых, бирюзовых и розовых.

— Думаю, за садом тебе ухаживать не придется, — беззаботно заметила тетушка Семпрония. Этого еще не хватало, подумала Чармейн. — Не сомневаюсь, что у дедушки Вильяма есть садовник, — добавила тетушка Семпрония.

— Надеюсь, — буркнула Чармейн.

Ее познания в садоводстве ограничивались двориком за ее собственным домом, где росли тутовое дерево и куст шиповника, а также ящиками на окнах, где мама сажала душистый горошек. Чармейн было известно, что под растениями есть земля и что в земле водятся червяки. Ее передернуло.