Врата Тьмы - Таня Хафф Страница 2

— Добрый вечер, Ортен.

— Еще не вечер, день пока. И я не Ортен.

Ребекка вздохнула и вычеркнула еще одно имя из мысленного списка. Румпельштицхена она опробовала с самого начала, но человечек так заливисто расхохотался, что ему пришлось схватиться за ветку.

— А, Бекка, привет.

Из подъезда вышла, распирая бедрами лавсановые штаны, Крупная-блондинка-дальше-по-коридору.

Ребекка вздохнула Никто ее Беккой не называл, но доказать это Крупной-блондинке-дальше-по-коридору не было никакой возможности.

— Меня зовут Ребекка.

— Правильно, дорогая, и ты живешь на Карлтон-стрит в доме номер пятьдесят пять. — Она говорила нарочито громко. — С кем ты разговаривала?

— С Норманом, — ответила Ребекка, показывая на дерево.

— Вот и неправда, — фыркнул человечек.

Крупная-блондинка-дальше-по-коридору сложила алые губы бантиком.

— Как это мило — давать имена птичкам. Не понимаю, как ты их различаешь.

— Я не разговариваю с птицами, — запротестовала Ребекка. — Птицы никогда не слушают.

Как и Крупная-блондинка-дальше-по-коридору.

— Бекка, я сейчас ухожу, но если тебе что-нибудь понадобится, всегда можешь зайти и попросить.

И она прошествовала мимо с таким видом, будто хотела сказать «Смотрите, какая я прекрасная соседка».

«Пусть у этой Бекки не все дома, — не раз повторяла она, обращаясь к своей сестре, — но манеры у нее куда лучше, чем у теперешней молодежи. Она никогда не отворачивается, когда я с ней говорю».

Уже почти год Ребекка размышляла, настоящие ли эти белые полоски зубов за густо накрашенными губами. Но всякий раз от решения этой проблемы ее отвлекали потоки слов.

— Может быть, она думает, что я плохо слышу? — спросила она однажды у человечка.

Тот ответил в обычной своей манере:

— Может быть, она не думает.

Вытащив из кармана ключи — а они всегда были в правом переднем кармане джинсов, — Ребекка вставила их в замок. Тут она придумала новое имя и, оставив ключи в замочной скважине, вернулась к дереву.

— Перси? — спросила она.

— Еще чего! — услышала она в ответ.

Ребекка философски пожала плечами и вошла в дом.

В пятницу вечером она занималась-стиркой и ела-на-ужин-овощной-суп-с-говядиной, как указывал список, составленный для нее Дару — сотрудницей отдела социального обеспечения, которая ее курировала. Субботу она провела в саду Аллен Гарденс, помогая своему другу Джорджу пересаживать папоротники. На это ушел целый день, потому что папоротники не хотели, чтобы их пересаживали. В субботу вечером Ребекка стала готовить чай и обнаружила, что кончилось молоко. Молоко относилось к числу тех вещей, которые Дару называла «бакалейная мелочь», и ей разрешалось покупать его самой. Взяв из кувшина в виде космического шаттла доллар с четвертью, Ребекка вышла из квартиры и направилась по Мючуал-стрит к лавочке на углу. Она не остановилась поговорить с человечком и даже не посмотрела на дерево. Дару не уставала повторять, что с деньгами нужна осторожность, и Ребекка не собиралась таскаться с ними дольше, чем это будет необходимо.

Когда она возвращалась домой, ей вдруг показалось, что вокруг стоит необычная тишина и плохо освещенная улица заполнена незнакомыми тенями.

— Мортимер? — позвала она, приблизившись к дереву. Он должен был ответить, угадала она его имя или нет.

На лицо упала капля дождя.

Теплого.

Она тронула щеку рукой, и рука стала красной.

Кровь.

Кровь Ребекка знала. У нее самой текла кровь каждый месяц. А Дару говорила, что в любое другое время кровь — это ненормально, и если такое случится, Ребекка должна позвонить Дару — даже ночью, но ведь Дару не видала человечка, а кровь текла у него, это Ребекка знала, но не знала, что делать. Дару говорила, что в городе по деревьям лазить нельзя.

Но у ее друга текла кровь, а это ненормально.

Правила, часто говаривала миссис Рут, на то и существуют, чтобы их нарушать.

Ребекка поставила молоко на землю, подпрыгнула и ухватилась за нижнюю ветку каштана. Из-под пальцев посыпалась кора, но Ребекка цеплялась сильнее — люди часто удивлялись, насколько она сильна, — и наконец взвилась на ветку, сбросив сандалии. В начале весны люди в оранжевых куртках хотели эту ветку срезать, но она с ними говорила до тех пор, пока они не забыли, зачем пришли, и с тех пор они больше не приходили. Ребекка не одобряла, когда режут деревья шумными машинами.

Она полезла выше, к любимому насесту человечка. Было плохо видно из-за сумерек и шевелящейся листвы, которая покрывала ее путь неожиданными теневыми узорами. Схватившись за мокрую и липкую ветку, Ребекка поняла, что уже близко. Тут она увидела пару свисающих ботинок, носы у них уже не задирались так заносчиво, и кровь капала на верхний, а с него — на нижний.

Человечек был зажат между двумя ветвями и стволом. Глаза закрыты, шляпа съехала набок, а из груди торчал черный нож.

Ребекка осторожно взяла его на руки. Он что-то пробормотал на непонятном языке, но не шевельнулся. Он почти ничего не весил, и ей легко удалось спуститься, держа его на одной руке. Ноги человечка постукивали ее по бедрам, а голова безвольно моталась около шеи.

Достигнув нижней ветви, Ребекка села, обхватила раненого друга второй рукой и оттолкнулась. Ударилась о землю и упала на колени. Захныкала, потом поднялась и поспешила в безопасность своей квартиры.

Там она сразу же положила человечка на двуспальную кровать. Грудка вокруг ножа все еще поднималась и опускалась, а это означало, что он жив, но она не знала, что теперь надо делать. Позвонить Дару? Нет. Дару не умеет ВИДЕТЬ, и потому не сможет помочь.

— Она подумает, что у меня опять провалы, — поделилась она с лежащим без сознания человечком. — Как в тот раз, когда я впервые про тебя рассказала.

Ребекка ходила по комнате, грызя ногти на левой руке. Нужен кто-то умный, но такой, чтобы умел ВИДЕТЬ. Кто-то, кто знает-что-делать.

Роланд.

На самом деле он даже не говорил, что умеет ВИДЕТЬ. Он едва ли вообще ей что-нибудь говорил, но он разговаривал музыкой. И музыка сказала, что он помог бы. И он умный. Роланд — он знает-что-делать.

Она села на край кровати и натянула кроссовки, потом обернулась и похлопала человечка по колену.

— Не бойся, — сказала она. — Я иду за помощью.

Схватив по дороге свитер, Ребекка вышла в холл и остановилась. А как он здесь будет один?

— Том?

Большой дымчато-полосатый кот, с величавым достоинством шествующий по холлу, остановился и повернулся к ней.

— Человечек с дерева ранен.