Игрушки дома Баллантайн - Анна Семироль Страница 2

— Не упрямься! Брендон, что за фокусы? Идем же!

Снова приказной, капризный тон. Против своей воли Брендон следует за Кэрол в гостиную. Джозеф Хейст отрывается от беседы с дворецким, оборачивается… и столбенеет.

— Дядюшка, я полагаю, вас друг другу представлять не нужно? — озорно спрашивает Кэрол и смеется как девчонка.

Брендон смотрит в пол и лишь сжимает и разжимает кулаки опущенных рук. Кэрол встает на цыпочки, обнимает его за плечи и нежно целует в щеку. Мистер Хейст подходит ближе. Вынимает из внутреннего кармана сюртука пенсне.

— Боже правый… Брендон? Кэролайн, что ты наделала? Как…

— Книги родителей, собственные познания в механике, детали ваших машин, — гордо перечисляет она. — Три с половиной года работы, желание стать счастливой. Мечты сбываются, дядюшка Джозеф!

Мистер Хейст с ужасом смотрит на Брендона. Взгляд скользит по переплетению трубок и металлических скоб шеи, по лицу, рукам. Кэрол указывает Брендону на кресло, он послушно садится. Встречается глазами со старым учителем и снова отводит взгляд. Джозеф Хейст присаживается рядом с ним на корточки. Долго молчит, потом обращается к сияющей Кэрол:

— Моя дорогая девочка, если бы я знал, чем на самом деле ты занимаешься, я никогда бы не стал тебе помогать. Что ты наделала?

— Воскресила любимого человека, — с вызовом отвечает девушка и кладет ладони на плечи Брендона.

— Кэролайн! Да взгляни же на него! Ты создала чудовище! Ну почему я в свое время не сжег эти проклятые книги!

Джозеф Хейст берет Брендона за руку. Задирает рукав, щелкает ногтем по металлическому запястью.

— Чем вы оба платите за это, Кэрол?

Кэрол Баллантайн гордо выпрямляет спину.

— Тем же, чем платили мои родители за тайное знание, дорогой дядюшка Джозеф. Кровью. Частью души. Годами своей жизни. Я добилась того, чего не смогли добиться они. Это победа над смертью. Мой Брендон со мной. Это счастье.

— А чем платит он?

Кэрол оставляет этот вопрос без ответа.

— Брендон, — зовет Джозеф Хейст. — Ты меня слышишь?

Он еле заметно кивает.

— Ты меня помнишь?

Брендон смотрит на учителя Хейста и отвечает одними губами: «Да». Джозеф вздыхает, качает головой.

— Кэрол, давай-ка выйдем и поговорим. Брендон, мы тебя оставим ненадолго.

Они выходят из комнаты, спускаются в палисадник. Кэрол молчит и натянуто улыбается правым уголком рта. Мистер Хейст нервно раскуривает трубку, затягивается.

— Моя дорогая воспитанница, — начинает он. — До сего дня я тобой безмерно гордился. А сейчас, мой дорогой гений, я жалею, что не могу ударить тебя. Кэрол, ты что натворила?! Кого ты вернула? Ты в глаза ему заглядывала? Брендона нет, девочка! Есть полумеханический мертвец с пустым взглядом. И это — счастье?

— Вы ничего не понимаете, дядюшка! — звонко кричит Кэрол. — Я его действительно вернула! Я люблю его, он живой! Ему тяжело понять, что произошло, но нужно лишь время! Он привыкнет!

Джозеф Хейст стискивает трубку в кулаке, обжигает пальцы, вскрикивает и обрушивает на воспитанницу весь свой гнев:

— Кэролайн Баллантайн, замолчи! Брендон никогда тебе не принадлежал, у него семья! Забыла? Напоминаю: у него жена и дочь! Если у Брендона сохранилась хоть крупица памяти, он помнит их! И захочет вернуться. Что увидят родные, похоронившие его три с половиной года назад?

Кэрол бледнеет, резко выдыхает. Шаг в сторону с мощеной дорожки. Ветер треплет русые пряди, глаза темны от злости, плечи гордо расправлены.

— Запомните одну вещь, дядюшка: Брендон — мой. Я люблю его, я его вернула и никогда не отпущу! У него больше никого нет. Только я.

Учитель Хейст хватает девушку за локоть, подтаскивает к себе.

— То, что ты вытворяешь, для него хуже, чем смерть, — с горечью говорит он. — И если карой твоим родителям за их деяния были болезнь и гибель, то свое наказание ты выбрала сама. Девочка, он никогда тебя не простит.

Хейст отталкивает Кэрол и уходит прочь. У ворот останавливается и бросает через плечо:

— Через неделю жду тебя на ужин к пяти вечера. Тобой заинтересовался сын моих старых друзей. Пора бы тебе замуж, Кэролайн.

* * *

Брендон сидит в кресле и слушает, как отсчитывают время старые часы на комоде. Этот звук заменяет ему биение собственного сердца. Он представляет себе, будто ритмичные удары доносятся из его грудной клетки. Будто бежит по сосудам кровь и легкие гоняют туда-сюда воздух. Иногда Брендон забывается и ощущает себя живым. В такие мгновения он вспоминает о жене и маленькой дочери. «Обязательно летом свожу их к океану», — думает он, и улыбка трогает бескровные губы.

— Иди ко мне, — мурлычет сонная Кэрол из-под одеяла.

Улыбка гаснет.

Брендон садится в изголовье кровати и гладит Кэрол по волосам. Ей нравится, когда он перебирает пряди, касается ее тела. Ей нравится, когда он приносит ей в постель завтрак. Брендон идеально готовит. Брендон заботливо сопровождает мисс Баллантайн на вечерних прогулках. Брендон прекрасно вальсирует под мелодию музыкальной шкатулки, изготовленной Кэрол.

Он ненавидит вальсы.

— Ты же счастлив со мной, да? — спрашивает Кэрол, не открывая глаз.

Брендон знает, что сейчас она не смотрит на него, но все равно кивает. Так нужно Кэрол Баллантайн.

— Если бы ты только мог знать, как я по тебе скучала эти годы… Я думала лишь о том, как тебя вернуть. Я перечитала сотню книг по механике, я перетаскала в лабораторию тонны деталей с дядюшкиного завода. Я отыскала в домашних тайниках запретные отцовские книги. Брендон… Как мне было плохо от этих знаний и от страха, что я не смогу с ними совладать!

Плечо девушки под его ладонью напрягается. Кэрол садится в постели, хмурится. Проводит пальцем по щеке Брендона, трогает губы.

— Я люблю тебя. Потому и лишила голоса, — говорит она, глядя в сторону. — Больше всего на свете я боялась, что по твоим первым словам пойму: у меня ничего не вышло.

Руки в белых перчатках замирают. Брендон вслушивается в тиканье часов, начинает считать за ними. Сейчас ему хочется слышать только часы.

— Мистер Хейст старается убедить меня в том, что я сделала ошибку.

Шелестит легкая ткань ночной сорочки. Кэрол подходит к окну и впускает в комнату утро. С улицы пахнет горячей выпечкой, мальчишки звонко выкрикивают заголовки утренних газет. Девушка стоит лицом к окну, мягкие изгибы тела просвечивают сквозь тонкие кружева. Брендону не хочется ни ее тела, ни свежей сдобы. Если б Кэрол пожелала, то услышала бы, как посвистывает воздух в трубках его горла. Так бывает, когда Брендоном овладевает отчаяние.

— Ты же любишь меня, Брендон?

Конечно же, он кивает и закрывает глаза. Они могут выдать.