Ритуал - Екатерина Нечаева Страница 2

На деревьях вылезли первые листья, еще маленькие и слабые, но солнце пекло уже вовсю, как в начале лета. Я расстегнула кожаную «летную» куртку, которую носили все на нашем факультете, мне она была бесполезна, только вызывала каждый раз глухое раздражение. Но на новую одежду денег не было, старую же я заносила уже до дыр. Приходилось надевать что есть. Жара меня не радовала. Как только наступит время снять куртку, откуда-то придется доставать обновку или с помощью хозяйственных заклинаний приводить в божеский вид старую одежду. Хотя толку мало. Я и так третий год уже, как шхэнова елка, одним цветом.

Во дворе собрались несколько моих однокурсников со своими драконами. Я посмотрела на них мельком и отвернулась, стараясь прогнать из памяти изящные строгие силуэты сильно выросших за эту весну крылатых. Вот-вот должна была начаться очередная тренировка, я вовремя уходила. Только не хватало видеть, как все они радостно взлетают. Нет, это не тоска по небу, это черная и вполне понятная зависть. Большинство магов, пошедших на летный факультет, привлек риск, быстрота полета, бесконечность небес, свобода на крыльях дракона. Меня же привлекло другое. Плевать я хотела чем заниматься — хоть летать, хоть повозки возить. Хоть посланником на побегушках работать. Главное другое. Еще с детства я мечтала о драконе. Обладать сильным, опасным, во всем подчиняющимся мне существом, которое будет разделять мои желания и мысли, защищать меня. Ну и заодно зарабатывать много денег. Когда у меня обнаружился дар к магии, я никогда не сомневалась, на какой факультет пойду… А теперь спускала почти всю стипендию, только чтобы продлить агонию больной ящерицы. Из дома почти ничего не присылали. Да и отнимать последние крохи у родителей только для того, чтобы продолжать эту бесполезную игру в великого мага летучего отряда, мне не позволяли остатки совести. Заработки в ближайшее время не предвиделись, было достаточно и других адептов. Хозяйственники, боевые, практики. Кому придет в голову нанимать драконолога-недоучку, который едва в других сферах магии колдовать может. Если Ротар вскоре умрет, я еще могу успеть завести дракона и даже вырастить его, но если нет… Я оказалась загнанной в угол. Я тупо останусь с шхэновой специализацией летуна, не имея дракона. Домечталась. Лишние же годы обучения стоили денег, которых у меня нет и заработать негде. Перейти бы на другой факультет, пока не поздно, но наличие дракона этого не позволяло.

Вирс трепал по чешуйчатой морде своего Черныша. Феорис, Мира, Лери стояли кружком, смеялись чему-то. Их драконы, синий, изумрудный, серебряный, полусидели-полулежали рядом, наблюдая за хозяевами из-под полуприкрытых век. Шхэновы тупые ящерицы. Вирс что-то сказал и показал пальцем в небо. Я тоже задрала голову, но лучше бы этого не делала. Похожий в лучах солнца на пылающего феникса, кружил золотой дракон Огастеса, плавно парил, раскрыв широкие сверкающие крылья. Воплощение мечты о полете, сказке о человеке и летучем, объединивших свои силы. Я с усилием отвела взгляд. А там, за дверью, в полумраке, смрадно сгнивая изнутри, теряя чешую, подыхал мой дракон. В этот момент их всех я ненавидела еще больше. Так что даже живот заболел. За мою ненависть всегда расплачивалось мое тело. Не очень-то справедливо. Наверно, стоит перекусить, а потом продолжить размышлять над тем, чем я займусь, если Ротар за оставшиеся полтора года учебы не подохнет окончательно или не выздоровеет. Возможностей было мало.

Драконы — шхэново живучие существа, быстро вырастают, долго живут и так же быстро стареют, словно сгорают изнутри, как сухая бумага в огне пламени. И если дракон не хочет умирать, его агония может быть бесконечной. А Ротар не хотел. Иногда его разум напоминал мне разум ребенка, но, бывало, он с легкостью понимал те вещи, которые мне были недоступны. Проклятое запечатление. Оно навечно протягивало между нами тонкую нить, если не понимания, то чего-то очень похожего. Шхэнов ритуал, я не соглашалась на него! Я хотела сама выбрать себе дракона.

Я направилась в столовую, угрюмо пройдя через парк Иллигадиса, названный так в честь одного из основателей Академии, впрочем, все именовали его не иначе как Гадский парк, нарываясь на выговоры наставников. Погода, как назло, стояла теплая, даже слишком, для ранней весны. Небо без единого облака, яркая синева почти слепила глаза. Идеальная погода для полетов. Я пнула попавшийся под ногу камень, ушибла палец и с досадой сквозь зубы выругалась. Потом подумала и выругалась еще раз, хотя настроение так и не улучшилось. Камень откатился далеко, оставив продолговатый след в пыли, как маленький шрам на сухой дороге.

Поздно об этом жалеть, но если бы только в тот раз мне попался кто-нибудь другой… Если бы я только могла вернуть время назад, вернуться в тот день. Вся моя жизнь пошла бы по-другому. Ритуал запечатления происходил при появлении дракона из яйца, какая-то древняя кровная магия, и следующего дракона я могла завести, только когда умрет первый. Сама раса драконов никогда не сотрудничала с людьми, но доказанно являлась ограниченно разумной. То есть мыслить могла, но понимание их мышления было недоступно человеку. По договору семьсот пятого года, когда для победы в войне с взбесившимися, сведенными с ума потерей своего эртанэ эльфами многим расам пришлось объединиться, драконы раз в год отдавали часть кладки людям, чтобы они уже выращивали детенышей, как своих. Чешуйчатые ничего не теряли, в их семьях все равно под конец оставалось один-два драконенка, остальных поедали родители. Выращенных же людьми они за представителей своей расы не считали, впрочем, и человеческие летуны не стремились к бросившим их родственникам.

В тот злополучный день мы с однокурсниками, как и все драконологи каждый год до нас, направлялись на гору Выбора, на вершине которой крылатые оставляли лишние яйца из кладки. Наставник Магуэрц шел впереди и что-то рассказывал, уже не помню что, я жутко волновалась. Слишком боялась, что ни один дракон не откликнется на мой зов. Но все равно будущее казалось мне светлым и великолепным, конечно, я же драконолог, гордость и надежда нации, опора будущей науки, защитница королевства.

«Лучше бы не отозвался», — мрачно подумала я. Мы должны были долго ходить между разбросанными на уступе горы яиц и ждать, когда, почувствовав родственную душу, маленький драконенок предпочтет кого-то из нас и выберется из скорлупы. Тогда до вершины горы я даже не дошла. Я просто споткнулась и почувствовала, как что-то хрупкое треснуло под ногой. А потом увидела маленькое, коричневато-бурое тельце, выбирающееся из яйца, которое из-за окраски я приняла за камень. Позже наставник скажет, что этот драконенок вообще не должен был вылупиться. Я оказала ему громадное одолжение, чуть не раздавив сапогом, но пробив скорлупу. Когда яйцо скатывается с уступа горы или его бросают просто так, на склоне, в тени, где его не греет солнце, дракон, скорее всего, погибает в зачаточном состоянии. Но Ротар выжил. Он был не больше кошки и, открыв свои пронзительно-желтые глазищи, заверещал, кидаясь ко мне. Возможно, со стороны это выглядело забавно, как я с дикими воплями пыталась освободиться от одежды, в которую он вцепился. Кто-то, помню, хмыкнул. Но мне было не до смеха. Драконы не бывают такими маленькими, и сперва я приняла его даже за какую-то нечисть, собирающуюся перегрызть мне горло. А потом он верещать перестал, устроился у моих ног, и я услышала в голове мягкий, сонный голос: