Бронзовый грифон - Владислав Русанов Страница 2

– В шестом – несомненно, а вот в четвертом, пожалуй…

– А вход Большой Луны в знак Орла?

– Я думаю… – зашевелил усами Гольбрайн.

– А я думаю, коллеги, – положил конец спору декан, – не стоит устраивать научные диспуты, когда следует оценить правильность выполнения работы. Фра Антоло!

– Да, мэтр Тригольм.

– Будьте любезны подождать нашего решения за дверью. Признаюсь, случай весьма запутанный… Нам нужно посоветоваться.

Антоло поклонился и, развернувшись на пятках, стремительно покинул аудиторию. Больше всего ему хотелось напиться до бесчувствия, а еще лучше разбить кому-нибудь нос. Желательно профессору Гусю. Из-за глупых придирок выжившего из ума замухрышки торчать еще год на подготовительном факультете?! Позвольте не согласиться…

Толпившиеся в полутемном коридоре студенты, ожидавшие оценок, со всех сторон бросились к товарищу:

– Ну? Что? Как? Да рассказывай же!

Табалец обвел взглядом друзей.

Все тут. Никто не разбежался.

Гибкий, подвижный каматиец Вензольо; увалень, больше похожий на ручного медведя, уроженец лесистого Барна, Емсиль; кривоногий длиннорукий Бохтан из Окраины, потомок бессчетных поколений всадников и пастухов; изнеженный и женственный аксамалианец Летгольм, удивительно ловко управляющийся с кордом хоть правой, хоть левой рукой; т’Гуран – родом из Вельсгундских холмов – он единственный из всей компании имел право на дворянскую приставку к имени.

– Не молчи же! Гово’и! – Вензольо, как обычно, проглатывал звук «р». Вначале над ним смеялись, потом привыкли. Ну, что поделаешь? В Камате, славящейся лучшими в мире виноградниками и самым душистым табаком, все немного картавят.

Антоло развел руками:

– Честно?

– А как еще? – прищурился, словно прицеливаясь из лука, Бохтан.

– Если честно, то не знаю.

– Как так? – опешил Емсиль.

– Что ст’яслось-то?

– Опять Гусю моча в голову ударила? – презрительно скривился Летгольм.

– Моча? Да его башка битком набита отборным свинячим навозом! – Антоло взмахнул кулаком. – «Молодой человек, вы меня разочаровали! Столь откровенный бред…» – Сварливые интонации профессора удались табальцу столь похоже, что студенты взорвались громовым хохотом. Смеялись даже те, кто стоял в отдалении и слов Антоло слышать не мог.

– Что ж ты написал такого? – удивился т’Гуран. – Или задание…

– Да задание плевое! – Антоло оглянулся на дверь в аудиторию. – Составить гороскоп на самого себя. Подробный, по годам, на будущее…

– И у меня то же было! – воскликнул Летгольм. – Подумаешь, сложность! Ерундовей не придумаешь!

– А мне нужно было на декана гороскоп составить, – пробасил Емсиль. – То-то я струхнул… Он-то, небось, сам на себя едва ль не каждый месяц составляет.

– Да погодите вы! – остановил друзей Бохтан. – Растрещались, как сороки! Антоло, что ты не так сделал? Что им не понравилось?

– Да откуда мне знать, что им не понравилось? Я все по правилам делал. Все звезды в Вороне определил, влияние Солнца, Большой Луны, Малой, будь она неладна, ненавижу заразу! – Студенты сочувственно закивали – небесный путь Малой Луны и вправду отличался излишней прихотливостью, которая доставляла немало пренеприятных мгновений изучающим астрологию, а многим стоил седых волос. Прямо не светило небесное, а рыбацкая лодка, возвращающаяся в порт против ветра, – в один год она так идет, в другой эдак!

– Дальше, дальше что? – теребил друга Бохтан. Он умел вцепляться насмерть – и в собеседника, и в бока необъезженного коня.

– А дальше выходит такое, что ни в какие ворота не лезет! Будто не мой гороскоп!

– Солнце в асценденте п’авильно вычислил? – встрял Вензьоло.

– Я пять раз перепроверил! И Гольбрайн говорит – ошибка не больше четверти градуса…

– А что значит – не твой гороскоп? – задумчиво проговорил т’Гуран. – Кто знает – твой, не твой?

– Да понимаешь! – Антоло развел руками. – Если бы я на генерала какого-то составлял… Сила воли! Твердость характера! Решительность…

Мэтр Носельм стукнул кулаком по столу. Удар получился слабый и жалкий, но профессор, тем не менее, скривился, словно от нестерпимой боли.

– Это невозможно! Я вообще склоняюсь к мнению, что в наше время подобные личности перевелись! Вы только послушайте! – Он схватил бумажный листок и зачитал вслух, делая излишне драматические паузы, как плохой актер: – Средний рост. Самоуверенность. Желание властвовать…

– Что тут удивительного? – пожал плечами Гольбрайн. – Желание, присущее девяти людям из десяти опрошенных.

– Вы слушайте дальше! Сила воли и воля к победе! Твердость характера, умение рискнуть всем и победить!

– Ну, право же, коллега! – улыбнулся декан. – Не приходит ли вам в голову, что речь идет об игре в кости или карты? Зачастую гороскопу допускают двоякое толкование…

– А то и троякое, – заметил Гольбрайн, теребя нижнюю губу.

– А это? Как вам понравилось? Честолюбив и добьется желаемого. Одержит три великие победы на поле брани. Двух королей низложит и одного возведет на престол.

– Ну… – замялся мэтр Тригольм, а Гольбрайн только вздохнул.

– Что, уважаемые коллеги, нечем крыть?

– Оставьте ваш жаргон для портовых притонов, – с неожиданной злостью ответил мэтр Гольбрайн.

– Вы, кажется, забываетесь! – Гусь принял позу записного фехтовальщика.

– Ну, что вы мне сделаете? – насупился Гольбрайн и развернул плечи. Носельм хоть и был лет на десять моложе, невольно попятился – сложением его коллега-астролог ничуть не уступал лесорубу. – На дуэль вызовете?

– Мэтр Тригольм, я попросил бы призвать к порядку…

– Коллеги, не будем ссориться! – Декан примирительно воздел руки. – Случай действительно весьма запутанный. Но налицо желание фра Антоло перепроверить им же полученный результат…

– Значит, сам чувствует, что глупость получилась! – горячо воскликнул Носельм. – Сила воли и воля к победе! Упрямство, как у итунийского быка, – в это я еще поверю! Но воля к победе…

– Мэтр Тригольм, – вмешался Гольбрайн. – Я заявляю как человек, все зубы проевший на составлении гороскопов, ошибка если и есть, то столь мизерная, что не в состоянии повлиять на конечный результат. Я сам не понимаю, как такое может получиться, но ведь получилось! Поразительно, неправдоподобно, но, похоже, правда.

– Да что вы такое говорите! Заступаетесь за богатенького хлыща! Чем прославился этот… Как его?

– Фра Антоло.

– Да, именно, Антоло! Чем он прославился за семь лет учебы? Пьянками? Поножовщинами? Походами по сомнительным домам?