Ворон - Михаил Ахманов Страница 2

Где-нибудь в Голландии или Британии, в навигацкой школе, учиться пришлось бы год, возможно – два, но Серов освоил морскую науку куда быстрей, взяв в наставники ван Мандера. Вот управлять кораблем в бою – это было посложнее! Не наука, а тонкое искусство, где полагалось учитывать все: скорость и направление ветра, дальность полета тяжелых снарядов, парусность, свою и противника, и массу различных возможностей – вести ли дуэль на расстоянии, бить ли ядрами или картечью, крушить ли корпус с батареями или рангоут либо сойтись бортом к борту и ринуться на абордаж. Выигрывал не тот, кому Господь послал побольше пушек, а более верткий и хитроумный, искусный в маневре и яростный в сражении. Пожалуй, в этом смысле с карибскими пиратами никто потягаться не мог – конечно, если вел их в бой не полный идиот. Серов старался соответствовать, расспрашивал Стура и Тегга о приключившихся с ними баталиях и, вспоминая о Джозефе Бруксе, дядюшке Шейлы и прежнем капитане, прикидывал, что бы тот сделал в том или ином случае. Но его первый бой был еще впереди. Первый бой, первая победа, первая добыча… Экзамен на капитанское звание, которое даруют не патенты королей, а море, храбрость и удача. Он не знал, что испытание это близится, но был к нему готов.

Звезды померкли и начали гаснуть, небо посветлело, порозовело, и над океаном и невидимым африканским берегом взошло солнце. Едва лучи светила расплескались по зеленовато-синим водам, как с марса, где сидел впередсмотрящий, донесся протяжный вопль:

– Корыто с штирборта! [6]Большое судно, капитан! Три мачты! Флаг… Не вижу флага, но или испанец, или португалец!

А кто еще может плавать тут, у Канар? – подумал Серов, встрепенувшись. Или испанец, или португалец, или магрибские пираты… Но у магометан корабли были поменьше и такого вида, что с европейским океанским судном их не спутаешь. Он кивнул Олафу, велел свистать всех наверх и взялся за подзорную трубу. За его спиной слышались топот, лязг оружия, хриплые крики и перебранка у гальюна – команда поднималась наверх с орудийной палубы. В круглом окошке трубы быстро вырастал из волн морских чужой корабль: сначала бом-брамселя [7]на фок и грот-мачтах, за ними полные ветра нижние паруса, высокая надстройка на корме, темный корпус с черными квадратами пушечных портов. Флаг… вот и флаг! Кастильский!

– Испанец, – прогудел знакомый голос над плечом Серова, и, отняв от глаз трубу, Андрей увидел хмурую рожу Уота Стура. Впрочем, сейчас первый помощник был не так уж недоволен, скорее наоборот – глаза блестели и губы кривила хищная усмешка. Остальные офицеры тоже уже были здесь – Сэмсон Тегг, бомбардир, ван Мандер, штурман, и датчанин Хансен, лекарь. У трапов, ведущих на мостик, стояли боцман и сержанты, предводители абордажных ватаг, а за ними, на шканцах и шкафуте, толпилась без малого сотня парней, и лица у всех были такими же, как у Стура, хищными, алчными, оголодавшими. Вполне понятно, решил Серов: Атлантику пересекли, в шторм спаслись, месяц в море, вода и солонина поперек глотки, а тут испанец!

Он оглядел своих соратников.

– Что скажете?

– Сорок орудий, – заметил Тегг, опуская зрительную трубу. – Шесть на палубе, два, надо думать, на юте, и шестнадцать вдоль борта. Шестнадцать! Против наших десяти.

– Зато ты лучше стреляешь, – ухмыльнулся Уот Стур. – Чтоб меня акулы сожрали, если ты не накроешь их первым же залпом!

– Они попали в шторм, в ту же бурю, что и мы, – с голландским спокойствием произнес ван Мандер. – Дай мне трубу, капитан. Та-ак… Здорово их потрепало!

– Половины бушприта нет. Видать, все кливера сорваны, а не один, как у нас, – сказал Стур.

– Бушприт… да, это само собой… – Штурман разглядывал корабль, надвигавшийся со стороны открытого океана. – Еще на фоке и гроте поломаны стеньги, бизань еле держится, ванты оборваны… Тяжело идет… похоже, в трюме есть вода.

– Эй, капитан! – заорали с палубы. – Чего ждем? Будем брать испанскую лохань или зубами щелкать?

Раздался звук оплеухи и голос Хрипатого Боба:

– Хрр… Пасть заткни, недоносок! Капитан знает, что делать!

Серов шагнул к планширу, отыскал глазами Боба и парня рядом с ним, который держался за челюсть, отметил: Мерривейл Сидней, из новых, завербованных на Тортуге перед самым отплытием. Набрал воздуха в грудь, медленно выдохнул и произнес:

– Боцман, Мерри – пять плетей. Но прежде пусть вопрос свой повторит. Всякий член Берегового братства может обратиться к капитану, но этого ублюдка я как-то не расслышал. Давай, парень, погромче!

– Капитан, за что… – начал Мерри, извиваясь под крепкой рукой Хрипатого.

– Десять плетей!

– Капитан, сэр!

– Вот теперь я слышу. Десять плетей, чтобы лучше запомнил, кто тут сэр, – повторил Серов, отвернулся к своим офицерам и вытянул руку к приближавшемуся кораблю. – Значит, так, камерады. Пока они нас еще не разглядели, марсовых наверх, а всем остальным спуститься вниз, мушкеты зарядить и ждать. Командуй, Уот! Ты, Сэмсон, давай к орудиям. Думаю, картечь придется в самый раз.

Стур проревел команду, и палуба вмиг очистилась – абордажные ватаги скрылись, а два десятка моряков полезли на мачты. Хрипатый Боб, отсчитавший Мерри десять ударов тонким линьком, толкнул наказанного в люк и принялся распоряжаться, расставляя марсовых по реям. Бомбардир, потирая ушибленные пушкой ребра и негромко чертыхаясь, спустился с мостика, ван Мандер встал у руля рядом со Стигом, хирург Дольф Хансен присел у фальшборта, копаясь в своем медицинском сундучке, перебирая полотняные тряпицы и банки с мазями. Готовились быстро, но без суеты; все, как положено, были при деле и на своих местах. Испанский корабль приблизился на четверть мили, и в трубу Серов видел, как выстраиваются вдоль борта мушкетеры в блестящих шлемах и кирасах.

На квартердеке появилась Шейла. Выражаясь старинным языком, приличествующим эпохе, она пребывала третий месяц в тягости, но это было пока незаметно. Талия, охваченная кожаным кафтанчиком и пояском с парой пистолетов, оставалась по-прежнему тонкой, фигурка – изящной, движения быстрыми, груди, еще не начавшие наливаться, маленькими и упругими. Кое-что, правда, изменилось: синие ее глаза, прежде тревожные, а временами – гневные, были теперь безмятежны. Глаза спокойной уверенной женщины, нашедшей свое место в жизни… На «Вороне» она считалась не только супругой капитана и владелицей корабля, но в первую очередь офицером-квартирмейстером. Важная должность! Шейла Джин Амалия ведала всем, начиная от запасов пороха и рома и кончая оценкой захваченной добычи.

Прищурившись, она уставилась на чужой корабль.

– Испанец! Большой галеон, но сильно побитый… Тоже в шторм попал? И куда он прется?

– Он думает, что нам досталось еще больше, – сказал Серов с почти бессознательной счастливой улыбкой. – Как ты спала, милая?