Черным по черному - Тим Пауэрс Страница 2

Даффи покачал головой, вспоминая, как даже собирались изгонять из него бесов. Он набросал поспешное, сумбурное письмо своим родичам и бежал в Англию. С тех пор ему не раз приходилось столь же поспешно бежать из одного места в другое. Возможно, пора вернуться туда, откуда он начал. По крайней мере получится весьма логично.

Узкая калле вывела к Рива-дельи-Шьявони – улице, идущей вдоль края широкого канала Сан-Марко. Теперь Даффи стоял на выщербленной кирпичной площадке в нескольких футах над плещущейся водой и недоуменно шарил взглядом в тихих глубинах. «Что за чертовщина, – раздраженно думал он, почесывая седую щетину на подбородке. – Я что, заблудился или меня ограбили?»

Чуть погодя, трое богато одетых молодых людей вынырнули из дверной ниши справа от него. Он резко обернулся на звук их шагов, но тут же успокоился, увидев, что это не шайка промышляющих на канале убийц. Вполне приличные юноши с напомаженными волосами и мечами изысканной работы, а один даже морщит нос от соленого и гнилостного запаха соседнего канала Грицци.

– Доброго вам вечера, господа, – приветствовал их Даффи на своем варварском итальянском. – Не случалось ли вам видеть лодки, которую, как полагаю, я здесь оставил немного раньше?

Самый высокий из молодых людей выступил вперед и слегка поклонился.

– Разумеется, сударь, мы видели эту лодку. С вашего позволения, мы имели удовольствие ее затопить.

Даффи приподнял свои густые брови, шагнул на кромку канала и вгляделся в темную воду, где на глуби – не лунный свет довольно явственно отражался от уключин продырявленной и заполненной камнями лодки.

– Вам, верно, захочется узнать, зачем мы это сделали?

– Да, – согласился Даффи, чья одетая в перчатку рука теперь лежала на рукояти рапиры.

– Мы сыновья Людовико Гритти.

– Вот как? – покачал головой Даффи. – Он что же, местный лодочник?

Молодой человек закусил губу.

– Людовико Гритти, – отчеканил он, – сын дожа. Самый богатый купец в Константинополе. О котором вы этим вечером отозвались как о внебрачном ублюдке Сулеймана.

– А-а, – отозвался Даффи, кивая с некоторым сочувствием. – Теперь я вижу, откуда ветер дует. Вот что, ребята, я был пьян и готов обложить любого, кто подвернется под руку. Против вашего отца я ничего не имею. Вы потопили мою лодку, так что теперь мы квиты. Нет причин…

Высокорослый Гритти обнажил свою шпагу, и братья тут же последовали его примеру.

– Это вопрос чести, – пояснил он. Даффи выдохнул проклятие, одновременно обнажая левой рукой рапиру, а правой – свой кинжал с закрытым эфесом, и принял оборонительную стойку, скрестив оружие перед собой. «Наверняка меня арестуют, – подумал он, – за то, что я ввязался в дуэлло-алла-мацца с внуками дожа. В довершение всех злоключений».

Высокорослый Гритти вихрем налетел на здоровенного ирландца, занеся разукрашенную самоцветами шпагу для рубящего удара, а кинжал держа у бедра, чтобы парировать ответную атаку. Даффи легко уклонился от размашистого удара сбоку, отразил выпад кинжала клинком своей рапиры и, отступив в сторону, отвесил молодцу могучий пинок по обтянутой сатином задней части, так что тот взлетел над мостовой и с громким всплеском рухнул в канал.

Быстро развернувшись к двум другим нападавшим, Даффи отбил острие шпаги, направленное ему в лицо, в то время как другой клинок ударил его в живот и погнулся о надетую кольчугу.

Даффи заехал одному из молодцов в лицо рукоятью рапиры и наотмашь ударил другого кинжалом, распоров ему щеку от носа до уха.

Упавший в канал Гритти отчаянно бултыхался и сквернословил, пытаясь нащупать ступеньки или какой-нибудь уступ, чтобы выбраться. Из двоих на мостовой один без сознания валялся на булыжнике, залитый кровью из разбитого носа, другой зажимал окровавленной рукой рассеченное лицо.

– Северный дикарь, – с чувством посетовал последний, – ты должен сгореть от стыда за спрятанную под одеждой кольчугу.

– Бога ради, – запальчиво ответил Даффи, – где благородные господа нападают трое на одного, надо быть круглым идиотом, чтобы выходить не в полном доспехе.

Юный Гритти сокрушенно покачал головой и подошел к краю канала

– Джакомо, – позвал он, – хватит ругаться и давай мне руку – В мгновение ока он выудил брата из воды

– Моя славная шпага и кинжал лежат на дне канала, – прорычал Джакомо, пока вода ручьем лилась с испорченной одежды, образуя большую лужу у его ног, – и в их рукоятях больше самоцветов, чем я осмеливаюсь подумать

Даффи сочувственно кивнул:

– Твои панталоны тоже едва там не остались. Не удостоив его ответом, Джакомо помог младшему брату поднять лежавшего без сознания.

– Теперь мы удалимся, – сообщил он Даффи.

Ирландец наблюдал, как двое неуклюже поплелись прочь, волоча посредине своего брата, точно сломанную мебель. Когда они скрылись из виду в тенистом закоулке, Даффи вложил в ножны оружие, отошел от воды и устало прислонился к ближайшей стене. "Приятно лицезреть отступающего врага, – подумал он, – но как я теперь попаду в свою комнату? Конечно, мне случалось переплывать четверть мили в ледяной воде, а раз, чтобы произвести впечатление на девушку, – даже держа все время зажженный факел, но сегодня я слишком устал. Да и вообще чувствую себя неважно. Физические упражнения после того, как ночь напролет ел и пил, никогда не шли мне на пользу. Какой конец для вечера – «я присел у вод канала Сан-Марко и поблевал». Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Прошу прощения, сударь, – произнес мужской голос по-немецки, – не имеете ли вы счастья изъясняться на языке Габсбургов?

Даффи изумленно взглянул вверх и увидел тощего седобородого старика, высунувшегося из окна второго этажа. Тускло освещенные изнутри прозрачные шторы обвивали его плечи как языки бледного пламени.

– Точно, старина, – ответствовал Даффи, – и с большей готовностью, чем на тарабарском итальянском.

– Благодарение богу. Хотя бы теперь можно не полагаться на язык жестов и шарад. Вот. – Мелькнула бледная рука, и через две секунды медный ключ звякнул о мостовую. – Поднимайтесь.

Даффи с некоторым колебанием нагнулся и подобрал ключ. Потом подбросил его в воздух, поймал и усмехнулся.

– Ладно, – согласился он.

Лестница оказалась темной и холодной, пахло заплесневелой капустой, но когда наверху отомкнули и открыли дверь, глазам предстала роскошная обстановка, озаряемая светом свечей. Тисненные золотом корешки книг в кожаных и пергаментных переплетах выстроились рядами в высоком книжном шкафу у одной стены, богато изукрашенные столы, резные шкатулки, мерцающие мантии и трудноразличимые, вызывающие смутную тревогу, картины заполняли оставшуюся часть комнаты. Окликнувший Даффи старик, нервно улыбаясь, стоял у окна. На нем была тяжелая черная мантия, расшитая у воротника красным и золотым, на поясе висел тонкий стилет, но шпаги не было.