Золотая шпага - Юрий Никитин Страница 2

– Ну, не обязательно. Для иных это будет веселым и забавнымвремяпровождением.

– Не все же время можно работать, – возразил Кениг.

– Не все, – подтвердил Засядько с сожалением.

Кениг осторожно заметил:

– Возможно, вы не пошли из-за стесненности в средствах…В таком случае, Саша, позвольте мне так вас называть, располагайте моимкошельком. Получаю я немало, а много ли надо одинокому человеку? Как я слышал,у вас небогатые родители.

Засядько ответил просто:

– Это верно. Мои родители денег присылать не могут. Но я непошел на пирушку по иной причине. Просто… вспомнил пирамиды.

– Что?.. Что?! – переспросил Кениг. Ему показалось, чтоон ослышался.

– Пирамиды, возведенные неведомыми строителями Египта.Десятки веков стоят в пустыне, а люди все не надивятся. Да и поистине этовеличайшее из семи чудес света!

– Что-то я не понимаю ваших иносказаний.

– Это не иносказание. Строители пирамид были обречены накаторжный труд. Им было не до пирушек. Зато творения их рук уже не одну тысячулет удивляют мир. А что осталось от тех, кто не строил пирамид, а проводилжизнь в пирушках? Ни-че-го.

Кениг уважительно посмотрел на восемнадцатилетнего богатыря.Чего-чего, а такой философии не ожидал от юноши. Впрочем, всегда находилисьтакие, кто остро сознавал краткость человеческой жизни. Юлий Цезарь в своидвадцать лет рыдал, читая жизнеописание Александра Великого: «Он уже ввосемнадцать лет начал завоевывать мир, а я старше, но для бессмертия ничего несделано!»

– И ты тоже, – спросил, неожиданно переходя на«ты», – хочешь строить свою пирамиду?

– Да, – горячо ответил Засядько. – Разум мне дан,чтобы я им пользовался, а не низводил до скотского уровня в оргиях. Скажите,чем закончилась битва у Сиракуз?

– Не помню, – ответил Кениг удивленно.

– Почти никто не помнит, хотя это была крупная битва.И почти никто не знает имен воевавших тогда царей. Зато все знают, что вте дни был убит один совсем незнатный человек по имени Архимед. Память храниттолько имена людей, что-то сделавших для человечества, и я мечтаю быть средитех, кто удостоился этой чести! Простите, если вам показалось, что янедостаточно почтителен к царственным особам… тех времен.

Кениг отмахнулся:

– Царственные особы… были разные. Это сейчас живем… гм… жилив просвещенном веке под рукой всемилостивейшей императрицы Екатерины, ужеименуемой Великой. И не зря, можно сказать. Но тогда тем более зачем вамэти упражнения? Если знаете, что только умом и знаниями можно завоевать место вистории? А что значит грубая сила и это нелепое пыряние шпагой?

– Я офицер. Я выбрал дорогу служения Отечеству.

– Сейчас нет войны.

– К тому же я малоросс, – сказал тихо Засядько. –Меня многие задевали, еще когда я поступал в кадетский корпус. Дворянскиесынки! Старинные роды, то да се. Я вынужден был научиться давать достойнуюсатисфакцию.

– Вы – первая шпага училища, – напомнил Кениг,снова переходя на «вы». – И первая сабля. Никто лучше вас не владееторужием. К тому же, говорят, вы знаете какие-то боевые приемы запорожцев?

– Да, – ответил Засядько неохотно. –Я кое-чему научился еще до поступления в корпус… Но я еще не знаю, буду липервым в армии!

– Армия велика, – заметил Кениг с улыбкой.

– А дома в огороде я всегда был первым, – сказалЗасядько веселым тоном, но Кениг ощутил, что сын казацкого старшины говоритсерьезно.

Он слез с подоконника, протянул руку юноше. Тот, помедлив,сжал в своей широкой ладони пальцы преподавателя. Ладонь была шероховатая, амозоли были твердые, как конские копыта.

– Желаю удачи, – сказал Кениг. – Она понадобится.

– За что обижаете? – ответил Засядько с легкойукоризной. – Я приму только успех.