Сюзерен - Андрей Посняков Страница 2

И снова — раз за разом — бабах! Бабах! Бабах!

Бабах!

Вылетел из седла славный Алонсо дель Фарнава…

Бабах!!

Мигель де Песета-и-Мендес убрался черт-те куда вместе со своим конем!

— У них пушки!!! — подняв забрало, закричал Хоакин Бесстрашный…

Бабах!!!

Король Альфонсо в ужасе скосил глаза — гордый кабальеро Карлос Родригес де Калатрава скакал на коне без головы! А паж? Верный паж, дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо, совсем еще юный? Слава Святой Деве — жив. Пока еще жив.

Пушки… Забавные такие штуковины — многие славные кабальеро держали по одной-две в своих замках — устраивать салюты.

Но чтоб вот так!!!

Прогремело — и половину войска словно корова языком слизнула! Но… это же подло! Так же нельзя воевать!

Бабах! Бабах! Бабах!

Адский грохот. Свист. Кровь во все стороны. Оторванные конечности. Летящие в воздухе кишки. Боже, что за мясорубка! И это еще до прямого столкновения с врагом!

Скорее, скорее вперед!

Те, кому повезло доскакать до повозок, в изумлении взвили коней на дыбы: в клубах плотного порохового дыма перед рыцарями оказался город! Неприступная крепость, устроенная из сцепленных кругом повозок, в каждой из которых сидели копейщики и стрелки. Арбалеты, луки… Длинные английские луки. Дюжие молодцы в зеленых капюшонах с алым крестом Святого Георгия на груди. Английские лучники! Они тоже здесь, оказывается?!

Бабах!!!

И еще — пушки… И большие… и маленькие…

— Государь, мы погибнем здесь все!

Славный Хоакин был сейчас страшен: с окровавленной головой — шлем сорвало вражьей картечью, с заплывшим правым глазом и перебитой, повисшей плетью рукой.

Несмотря на свою молодость — двадцать два года, — Альфонсо все же не был упертым дураком и в опасных ситуациях соображал быстро, без всякой оглядки на рыцарскую честь и доблесть.

Вот и сейчас долго не думал, распорядился тут же:

— Уходим малыми группами! Дон Эстебан, велите трубить отступление.

Вновь запели трубы, только уже не задиристо и победно, а как-то уныло. Взвились к небу вымпелы, созывая тех, кто еще оставался в живых. Стальная лава кастильских и арагонских рыцарей подалась назад, словно гигантский спрут, ужаснейший кракен, втянул свои щупальца.

* * *

— Уходят, княже! — оторвавшись от своего орудия с раскаленным стволом, обернулся пушкарь с закопченным лицом и пропахшей дымом бородкой.

— Прикажете нагнать и добить их, сир? — Сей вопрос исходил от высокого рыцаря в синем бархатном панцире поверх стальных пластин — бригантине.

— Мои лучники готовы, сэр! — горделиво расправил плечи коренастый англичанин со светло-русой бородкой. — Сейчас сядем на коней и…

— Нет! — Молодой человек лет тридцати, стройный и сильный, сняв шлем, тряхнул густой шевелюрой.

Светлые латы его покрылись пороховой пылью, рука в стальной перчатке легла на эфес меча.

— Нет!

— Но… почему нет, сир? — почтительно спросил высокий рыцарь. — Мы что же, отпустим их?

— Именно так, славный Ла Гир! — Молодой человек улыбнулся, но серо-стальные глаза его оставались вполне серьезными и выражали непреклонную волю, волю повелителя!

Даже не знавший страха доблестный шевалье Этьен де Виньоль по прозванию Ла Гир и тот потупился от такого взгляда.

А вот англичанин кивнул:

— Понимаю вас, сэр Джордж. Не нужно делать лишних мерзостей. Не хватало нам еще убить арагонского короля! Вот взять в плен — совсем другое дело. Думаю, выкуп за него был бы знатным.

— Вы-ыкуп! — презрительно скривился Этьен де Виньоль.

Славный Ла Гир в плен ради выкупа никого не брал, потому как страстью к пьянству и мотовству (как некоторые) отнюдь не страдал и в деньгах не нуждался.

— А пленять его еще рано. — Смешно коверкая французскую речь, молодой человек снова улыбнулся и тут же распорядился похоронить мертвых и оказать помощь раненым.

— Просто они еще не почувствовали всю нашу силу, — помолчав, пояснил «сэр» Джордж по-русски, обращаясь к пушкарю… даже к двум пушкарям: русскому мастеру Амосу из Новгорода и татарину — точнее, булгарину — Биляру Таис-мирзе.

Биляр хоть и был знатного рода, однако с детства проникся неудержимой страстью к артиллерии: к пушкам, гаковницам, ручницам и вообще ко всему тому, что взрывается и стреляет — в этом и нашел свою судьбу. И обрел надежного друга из тех, что неразлейвода — новгородца Амоса.

И ведь буквально во всем эти люди разнились: Амос — кривобокий, сухонький, чернявый, с черными, глубоко посаженными глазами, а Биляр — белокурый сероглазый красавец, сложенный, как какой-нибудь древний греческий бог; Амос — хохотун и рассказчик, Биляр же больше любил слушать, нежели говорить; Амос — чуть ли не из смердов, а Биляр — знатен. Да, наконец, и по вере они разнились — православный Амос и правоверный мусульманин Биляр. Разнились… а вот — дружили. И князь Егор-Георгий — он же «сир», «сэр Джордж»… он же — Георг Ливонский — император Священной Римской империи, а ныне — патрон и сюзерен английского и французского королей — любил общаться с обоими. Ведь свои, русские люди. Пусть Биляр и булгарин, так тут, в чужедальней сторонушке, и булгарин за земляка сойдет. Все ж по-русски говорит тоже… хотя этот не говорит, этот молчит больше.

Вот и князь Егор тоже замолчал, глядя, как воины дружно копают братскую могилу — а как же! Погрести нужно всех, не язычники же.

Молчал Егор, думал: как быть дальше? Устроить ли ночью отдых или все же, пользуясь разведанными дорожками, двинуться на Жирону да оказаться там утром — внезапно? Взять Жирону на копье… точнее — на ядра, а затем… затем — куда? Идти на Сарагосу — столицу — или все ж повернуть к богатой Барселоне? И так и эдак неплохо… Да Барселона, наверное, лучше: город портовый, богатый — главный кошелек Арагона, куда там Сарагосе-то! В Барселоне и торговля, и сукновальные мельницы, и мануфактуры… А короля Альфонсо унижать нечего — куда лучше его с кастильцами рассорить, хоть там все его родственники… так ведь нет ничего хуже, чем между родичами ссора.

Егор — Георгий Заозерский — великий князь Руси, Ливонский курфюрст, император, верховный сюзерен французского королевства и лорд-протектор Англии вовсе не прочь был прибрать к рукам последний крупный европейский анклав — Португалию, Кастилию и Арагон, — король Наварры Карл и так уже давно присягнул на верность. А Жуан Португальский очень вовремя попросил помощи. Вот князь Егор и отправился в поход лично — как и должен был поступить любой король, если он, конечно, рыцарь, а не набитое пылью чучело. Не возглавил бы войско — не понял бы Георгия никто, такие уж были времена — Средневековье, где понятие «честь» значило очень и очень многое. А потому многое приходилось делать самому, не полагаясь на многочисленных помощников и вассалов, вот и сейчас сунулся Егор в самое пекло, невзирая на многократное превосходство врагов. С одной стороны, безрассудство, а с другой — именно так и должен поступать истинный король-рыцарь, и уж тем более — император!