Таня Гроттер и трон Древнира - Дмитрий Емец Страница 2

В пасмурный майский вечерок, когда с одной стороны в стеклобарабанили дождевые капли, а с другой недавно проснувшиеся мухи, славноесемейство Дурневых сидело в гостиной.

Дядя Герман держал на коленях ноутбук и, скривив от усердиярот, отделывал приветственную речь к «VII Всероссийской конференциипенсионеров-огородников».

– Ты не представляешь, Нинель, как это ответственно! В нашейстране голосуют только пенсионеры и огородники! Если они меня поддержат, явоплощу свою давнюю мечту и смогу баллотироваться в президенты! Важно только,чтобы выборы проходили зимой, иначе эти ненавистники колорадских жуков смоютсяна свои огороды! – уже в третий раз объяснял он своей супруге.

Мадам Дурнева согласно мычала. Она могла только мычать,потому что пожирала копченую индейку с ананасовыми ломтиками. Кто-то сказал ей,что если есть индейку вместе с ананасом, можно сбросить вес. Тетя Нинельответственно подошла к делу. Она заготовила полную морозильную камеру индеек изабила холодильник ананасами. Правда, пока она продолжала толстеть, но утешаласебя мыслью, что любое натуральное лекарство действует не сразу.

Пипа тоже не бездельничала. Поджав под себя ноги, она сиделана диване и глубокомысленно созерцала в лупу тройку в дневнике, прикидывая, какловчее исправить ее на пятерку. Тройка была очень перспективная – с маленькимверхним хвостиком. Пипа уже покушалась на тройку лезвием, когда рядом вдругвозник ее папочка, утомившийся задурять мозги пенсионерам-огородникам.

– А ну дай сюда! – решительно потребовал самый добрыйдепутат.

Пипа тревожно покосилась на папочку и собрала глазки вкучку, готовясь при необходимости заголосить. Но у самого доброго депутата былииные планы. Он конфисковал у дочки лезвие, умело подобрал подходящую по оттенкуручку, и спустя минуту в дневнике засияла исключительно правдоподобная пятерка.

– Вот так, дочь! Учись, пока я жив! – назидательносказал он, целуя Пипу в макушку.

Проявив дозированную нежность, Дурнев повернулся и вновьпоплелся к своим огородникам.

– Стой! Руки вверх! – приказала Пипа, целясь папочке вспину указательным пальцем.

Самый добрый депутат остановился и послушно задрал к потолкусвои морковного цвета ладони.

– Мы договаривались: за каждую пятерку я получаю полтинник!И нечего отлынивать! – потребовала Пипа.

Умиленный дядя Герман полез в карман и, вытащив бумажник,принялся в нем рыться. Не дождавшись, пока он отыщет полтинник, Пипа выдернулау папули из пальцев бумажник и нагло завладела сразу несколькими сотеннымикупюрами.

– Зачем так много? – удивился самый добрый депутат.

– Как зачем? А кассету купить? Недавно вышел новый фильм оГэ-Пэ! Он в нем такая симпатяжка! Глаза добрые-добрые, и ни одного прыщика!..

Дядя Герман зевнул. Слушать про Гэ-Пэ ему было неинтересно,тем более что за последние два года дочь уже прожужжала ему этим Гэ-Пэ все уши.Коридор был обклеен плакатами с Гэ-Пэ, на блюдцах в кухне тоже был Гэ-Пэ. Болеетого, его умное тонконосое лицо в круглых очках смотрело даже с полотенца вванной, которым Пипа вытирала руки.

– Умница, доча! Никогда не упускай своей выгоды! Но хватитпро Гэ-Пэ, а то я взвою!

Вернув себе порядком облегченный бумажник, дядя Германпривлек к себе Пипу и прицелился для нового поцелуя в макушку любимого чада, нов этот момент звонок в коридоре пробудился от сна и произвел нечто среднеемежду похоронным маршем и «Танцем маленьких лебедей».

От неожиданности дядя Герман промахнулся и больно стукнулсяо Пипину голову носом.

– Нинеличка, солнце мое, не посмотришь, какой болван звонитнам в дверь? Что за мода приператься без приглашения? – поморщился он.

– Сейчас, кисик! Твоя рыбка только скушает махонький кусочекананасика! А то индюшачьей грудке так одиноко у нее в желудочке! –отозвалась тетя Нинель.

– Не верь ей, пап! Она съела днем десять йогуртов и рыбноефиле! Да еще моя коробка с шоколадными конфетами куда-то пропала… –наябедничала на любимую мамочку Пипа. Она всегда была больше папиной дочкой.

Тетя Нинель щелкнула пультом телевизора. На его двадцатыйканал выводилось изображение с недавно установленной на площадке камеры. Внастоящий момент камера послушно снимала крупную серую плитку и железную дверьгенерала Котлеткина.

– Я никого не вижу! Никого нет, Герман! – удивленносказала тетя Нинель.

– Как никого? А кто тогда звонил? – нахмурился самыйдобрый депутат.

Он метнулся к телефону и набрал консьержку. Консьержказаверила его, что к ним никто не поднимался.

Дядя Герман и тетя Нинель переглянулись. Оба одновременноподумали об одном и том же. Или, точнее, об одной и той же. Семейная идиллиябыла разрушена.

– Неужели снова Гроттерша? Я только начала приходить в себя!Ведь прошло всего два года, как она в последний раз у нас была! –простонала тетя Нинель.

– Ха! Танька еще полбеды! Главное, чтобы нам не подкинулиновую сиротку! Мам, посмотри, там нет какого-нибудь футляра или хотя быпомойного ведра? – фыркнула Пипа.

– Оставайтесь здесь! Я сам! – решительно приказал дядяГерман.

Он на цыпочках прокрался к двери и, не доверяя видеокамере,выглянул в глазок. Затем Дурнев осторожно повернул замок, снял цепочку и резкорванул дверь на себя. Он смутно надеялся застигнуть кого-то врасплох, нозастигать было некого. Площадка была действительно пуста.

Пожав плечами, дядя Герман уже хотел закрыть дверь, каквдруг заметил на коврике длинный конверт. В правом верхнем углу конвертабыл аккуратно выведен московский адрес Дурневых. Марка отсутствовала. Этоозначало, что конверт никак не мог быть доставлен обычным способом, черезпочту.

– Германчик, что там такое? – испуганно крикнула тетяНинель, подбегая к мужу.