Черт меня знает - Анна Ахрем Страница 2

Не идеальное, конечно, местечко, чтобы встретить свою смерть, но за неимением лучшего сойдет. Там сейчас в Ошше, наверное, всё на ушах стоит, только меня это не касается. Не хочу. Не сомневаюсь, если бы я попросил, мне бы устроили там приличные поминки и эти оставшиеся последние часы моей жизни скрасило хотя бы вино и хорошо прожаренный стейк, а не урчание пустого живота. Может и так, но уж очень не хотелось попадаться в руки Риша — одного из самых сильных некромантов Эритума. То, что после моей смерти мою холодную тушку подарят ему с розовым бантиком, я не сомневался. Даже принц Ло бы меня потом не спас от участи самого любимого и редкого зомби в коллекции своего сумасшедшего дядьки. Ло… Как он там интересно сейчас? То, что жив здоров я не сомневался — кто ж тронет первенца Роланда и народного любимца? Скорее всего там в столице в нашем клане темных произошел очередной клановый переворот. Кто-то из братцев короля (не удивлюсь, если сам Риш) отчебучил какую-то подлянку, прибил Роланда и, истекая слюнями, бегает сейчас голышом по тронному залу, представляя свою коронацию. Ничто не ново под луной. От обиды свело скулы.

Твою ж за ногу! Вот не могли вы подождать со своими переворотами! Годочков хотя бы восемьдесят! Я бы как раз счастливо успел дожить свой век. Долбанные темные маги! Не терпится им…

Фыркнув, подавил очередную бурю негодования в душе, пока она опять не превратилась в позорную истерику. Хватит! Все… Случилось, как случилось. Хорошо, что сбежал и теперь один. Хоть помру достойно.

Спрыгнув со спины демона потопал к покосившейся избушке. Жратвы там, само собой, не было, но хотя бы найдется чем развести тут на полянке костерок. Холодает, однако…

На моё счастье в избушке кроме кресала нашлась под трухлявой лавкой железная кружка. Как только затеплился огонь, я набрал кружку воды из ручья, кинул пару успокаивающих травок, что нашел прямо тут под рукой. Стал ждать чай и думать. Думать, кстати, было о чем.

Что там перед смертью обычно делают? Свою жизнь вспоминают? Ну, прожил я всего годочков шестнадцать, вспоминать мне не особо много. К утру к своей смертушке как раз управлюсь.

Итак, рождение… Наверное, самое примечательное событие в моей жизни. Жаль не помнил его вообще. Но тут уж не беда. Каждая из хрестоматий по истории Эритума пестрила моими портретами. В этом плане я местная знаменитость. Я — символ.

Лет шестнадцать назад, когда нашей сокрушительной победой заканчивалась война с демонами из нижнего мира, где-то в Вороньей башне в столице две противоборствующие стороны подписывали мирный договор. От Эритума был Роланд с самыми приближенными советниками, от демонов — какой-то матерый рогатый чертяка. Имени своего он, само собой, по демонской традиции не назвал, но подписав договор своей кровью скрепил всё крепко накрепко и без этих бюрократических формальностей.

Когда договор уже был подписан, чертяка вежливо поклонился и уже явно планировал смыться в свою пентаграмму с серным пшиком, но не тут-то было. Поклонившись еще раз на прощание лично Роланду в знак особого уважения к его дару, он спросил, не желает ли Его Высочество что-нибудь еще? Батюшка почесал репу и выдал, мол, вы демоны шляетесь по куче миров. Так вот, найди мне в дальних мирах самое сильное существо и притащи в качестве фамильяра.

Черт поклонился, исчез на секунду, а потом появился в своей пентаграмме вновь, только уже на руках у него был орущий обоссанный младенец в соплях. Именно таким меня и изобразили на куче фресок и иллюстраций потом.

Чертяка, хитро скалясь, передал младенца моему батюшке со словами:

— Вот, Ваше Умнейшество… Это человек. Самое сильное существо во Вселенной. Из дальних миров, всё как вы и просили. Теперь он ваш фамильяр…

Как только демон передал меня в руки Роланду, на моей орущей сопливой моське появилось клеймо моего хозяина — замысловатый узор, который тонкой змейкой спускался от лба к левой щеке.

Роланд офигел. Советники вроде тоже. На соседних фресках с моей сопливой моськой часто рисовали их удивленные рожи с открытыми ртами.

Ко мне стали присматриваться, ища подвох, десять самых сильных магов Эритума. Смотрели в упор и через некоторое время поняли, что подвоха, собственно, и нет. Я самый что ни на есть обычный человек. Без капельки магии. Вообще.

Осматривали меня со всех сторон потом еще не раз. Лет до шести точно. Наверное, меня в свое время подержал на руках каждый мало мальски сильный маг.

Ну а тогда же, в ту злополучную ночь подписания договора, Роланд просто взял меня на руки и сказал:

— Я понял тебя, чертяка. Раз люди сумели вам дать отпор, значит мы и есть самая настоящая сила. Это ваш такой своеобразный демонический комплимент нам. Поганый комплимент, если чего. Люди не ровня вам! Живой человек никогда не будет под влиянием магии служить никому. Так не должно быть, ты понял?! Я воспитаю его не как слугу, а как сына. Так и запишем…

Именно так вроде сказал Роланд и не обманул. Так и записали. Во всех газетах, всех исторических хрониках, книгах, фресках… Я стал символом этой победы. Куча трактатов о магии с той поры начиналась и заканчивалась оборотами речи, восхваляющими силу и могущество людей.

Ну а я… Я как то пытался жить с этим.

Роланд, надо отдать старику должное, воспитывал меня как сына. Ло — его первенец — был как раз моим ровесником. Кучу времени с детства мы проводили вместе в играх, учебе, шалостях.

Только вот его готовили к трону, а меня к очередному эксперименту или осмотру у шизанутого патриарха магии. Экспериментов на мне поставили не счесть. Боюсь если бы не Роланд, меня бы разрезали на кусочки в качестве сувениров. Еще бы! Ммм… Человек с дальних миров… Каждый некромант или алхимик наверняка задавался вопросом, мол, интересно было бы посмотреть, чем зелья из моего сердца будут отличаться от зелий из сердца любого местного крестьянина. Лет до шести я ловил на себе облизывающиеся взгляды каждого встречного поперечного некроманта и зельевара. Спасало меня, наверное, чудо и личное клеймо короля. Он был моим хозяином. Что бы я ни делал, где бы я ни был, он был в курсе. Украсть меня было невозможно. Попытки темных алхимиков заигрывать со мной в духе «мальчик, давай я отрежу тебе ушко за конфетку» могли очень тухло закончится для подобного шутника. Месть была бы очень и очень жестокой.

Так шло время. Я рос. И все вокруг постепенно привыкали.