Я, мои мужья и их любовницы - Татьяна Барматти Страница 2

Моя самая любимая, пусть и не самая идеальная, мама. Мой самый дорогой человек. Пусть мама и искала любовь всей своей жизни, она никогда не отказывалась от нас, своих детей.

— Я… — пробормотала я, чувствуя, как глаза начало щипать от непролитых слез. А ведь я так ни разу и не плакала, сетуя на несправедливую судьбу. — Я вас всех очень люблю, — широко улыбнувшись и сморгнув предательские слезы, я обвела взглядом своих родных. — Я умираю.

— Опять эти твои шуточки… — проворчала мама. — Парня себе лучше найди!

— Мам, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты была счастлива, — проговорила я мягко. — Недавно я была у врача и у меня выявили глиобластому.

— Так это что, правда? — ахнув, пробормотала мама, схватившись за сердце.

— Отставить инфаркты, инсульты и все остальное, — фыркнула я, а после взяла маму за руку. — Я хотела сказать вам всем сразу и не растягивать это сомнительное удовольствие, — честно призналась я. — И жалеть меня не нужно, я в порядке.

— Но как же…

— Мам, я, правда, в порядке.

— Но…

— Подарки! — наигранно весело воскликнула я. — Я, конечно, завещание уже написала, но хочу сама все сказать. Итак, Саша, — посмотрела я на самого старшего брата, — тебе остается моя старенькая машина, — улыбнулась я, ведь у брата была хорошо оплачиваемая работа и квартира, которая осталась им в наследство после смерти бабушки жены. — Паша, — кивнула я еще одному своему старшему брату, — тебе квартира нашей бабушки, которую она мне оставила. Миша и Гриша, — улыбнулась я уже двум своим младшим братьям, которых не раз брала с собой играть на улицу в детстве, — вам моя кафешка. Ну и Федор Степанович, — важно кивнула я самому младшему из нас, но самому главному, — тебе достанется моя Степанида, — фыркнула я.

— Себе оставь, — буркнул десятилетний пацаненок, прищурившись.

— Увы, с собой я ее взять не смогу, — покаянно опустила я голову, скрывая смешинки в глазах ото всех.

Федьке, в силу того, что он еще мал, я специально открыла депозитный счет в банке с вполне приличными годовыми процентами. Надеюсь, когда ему будет восемнадцать, он наберется ума и потратит эти деньги на действительно что-то важное. А моя вредная Степанида, в общем-то, никого, кроме младшенького брата из нашей большой семьи и не признавала. Только под его суровым, прищуренным взглядом она немного усмиряла свой вздорный характер.

— Тогда отдай ее кому-то другому, — не унимался Федя.

— Вот будешь хорошо смотреть за Степанидой, и тебе воздастся, — искушающее проговорила я.

— Ага…

— Федя, Любовь, — строго проговорила мама.

Кивнув, больше не говоря ни слова, я присела на свое место, заставляя всех наполнить бокалы и выпить за прекрасное настроение.

То, что я совершила ошибку, сообщив родным правду так рано, я поняла буквально в тот же день, когда мама не захотела выпускать меня из объятий. Впрочем, следующий день был еще хуже, ведь братья по очереди наведывались ко мне в гости, явно переживая о моем самочувствии.

Так что, махнув на все рукой и написав в семейном чате, что я всех люблю, я укатила покорять новые вершины, а точнее выполнять свои же пункты в списке. Прыжок с парашюта, роуп-джанпинг, скалолазание, рафтинг по реке, флайборд, вейкбординг. И это я еще более доступные развлечения типа «банана» не включала. Да и чего уж, я еще никогда столько не гуляла и не развлекалась.

М-да, только узнав о том, что умираю, я поняла, как круто просто жить.

Улыбнувшись проходящим рядом людям, я, без зазрения совести, вертела головой рассматривая причудливые конкурсы. Мне сегодня просто несказанно повезло, и я попала на ярмарку в честь какого-то там праздника небольшого городка, название которого я уже и забыла. Признаться честно, я никогда не принимала участия в таких мероприятиях, исключая, конечно, ярмарки в школе.

— Можно мне, пожалуйста, лимонада, — обратилась я к улыбчивому продавцу.

— Конечно…

Отдав деньги и забрав стакан с лимонадом, я вертела головой в разные стороны, думая, куда пойти в первую очередь. Обезболивающие таблетки действовали хорошо, и пусть прошло уже больше двадцати дней, голова не слишком сильно болела, давая мне надежду, что все так и будет.

— Красавица, не проходи мимо… — обратилась ко мне цыганка, указывая на шатер позади себя.

— Что, правду расскажешь? — улыбнулась я в ответ.

— Все расскажу, — кивнула она уверенно, а я повела плечом, решив, в конце концов, почему собственно нет?

— Хорошо.

Зайдя в небольшой шатер, я посмотрела по сторонам, особо не замечая каких-то черепов или прочей атрибутики надежного шарлатана. Все было вполне цивилизованно. Несколько подушек на полу и прозрачный шар, как в Гарри Потере. Даже свечек и тех не было.

— Проходи, садись, — совершенно спокойно проговорила женщина.

Кивнув, я послушно заняла одну из подушек, подогнув под себя ноги. Какое-то иррациональное чувство внутри шептало, что все не так просто, вот только прицепиться было не к чему. Впрочем, максимум, что может случиться — меня ограбят.

Заняв место напротив меня, женщина несколько секунд смотрела на меня, а после уделила все свое внимание прозрачному шару. От ее молчаливого, слишком уж мистического состояния у меня по спине табунами пробежались мурашки. Спасало меня от позорного бегства только непрошибаемая уверенность в том, что все происходящее спектакль одного актера.

— Вижу путь твой, долгим он будет и тернистым… — хрипло прошептала она, и я утвердительно кивнула. Да-да, долгий-долгий путь меня ждет. — Неверные мужчины рядом с тобой появятся и мальчик, сын твой. На мальца не дави, отпугнешь, а вот мужчины, от них добра не будет.

Широко зевнув, я закатила глаза, не скрывая своего отношения к этому представлению. Ну ладно еще «путь долгий», но «мужчины неверные»? Именно мужчины, не мужчина? И вот вообще на грани абсурда — сын! Он сразу взрослым появится?

— Не веришь… — усмехнулась женщина, хрипло рассмеявшись. — Зря. Здесь умрешь и новую жизнь обретешь.

Мурашки? О нет, в этот раз меня нормально так тряхнуло…

* * *