Галерейщица - Анна Илан Страница 2

Елена Владимировна готова была поспорить на что угодно, спросивший это индивид действительно надеялся, что “чувиха” окажется живой. Видимо, дело не в том, что обладатель хриплого баса боялся мёртвых “чувих”, а скорее в том, что ему было бы жаль неизвестную дохлую “чувиху”.

— Да фиг её знает! — отозвался другой голос. Не менее басовитый и не менее хриплый. — Она же человечка, они доходяжные обычно. Хрясь! — и дохлая. Я даже дотрагиваться боюсь.

Второй индивид, судя по всему, действительно боялся навредить.

— Кровищи-то! Кровищи! Ну ёпта! Хоть бы живая! — плаксиво заныл ещё один голос.

Нежные фиалки с басовитыми голосами дружно ахнули, когда Елена Владимировна застонала, открыла глаза и даже попыталась самостоятельно встать, однако кто-то из них всё же помог ей сесть и даже убрал прилипшие волосы с лица.

— Так это ж Галерейщица! — сдавленным шёпотом “узнал” её один из троих.

Сама Елена Владимировна пока промолчала, не согласившись, но и не опровергнув такой своеобразной идентификации собственной личности. Потому что на время утратила дар речи: добросердечная троица была весьма колоритна. Сильно выступающие надбровные дуги, несколько приплюснутый нос, заострённые и торчащие как у рыси ушки с кисточками делали крупных мускулистых парней похожими на кого угодно, только не на людей.

— Мы-ы — м! — сказала она, когда эти нелюди успешно поставили её на ноги.

Выяснить, что означало сие восклицание рысьеухим не удалось, поскольку в их междусобойчик вмешалась третья сила:

— Опять эти орки! Стоять! Руки вверх!

Орки замерли и подняли руки вверх.

Елена Владимировна, лишившись поддержки, снова упала на дорожку.

— Ау-х!

— Еще и пьяные! Подрались!

Доблестные стражи порядка, а это были они, не разбираясь, кто прав, кто виноват, и, собственно, чем тут означенные орки занимались, погнали рысьеухих в “воронок”. Елену Владимировну обозвали пьяной шалавой, заставили подняться и добраться до средства передвижения, сопроводив для скорости небольшим разрядом из “волшебной палочки”, нисколько не сомневаясь в своей правоте. Она, шатаясь и путаясь в ногах, кое-как доковыляла до означенного транспорта, слабо обращая внимания на окружающую среду, перед ней открыли дверь с мелкой решёткой и впихнули во внутрь. Орки, проворчав что-то вроде “волколаки позорные”, поднялись и помогли Елене Викторовне сесть на жёсткую лавку рядом с ними.

Елена Владимировна тихо охреневала от происходящего.

Мало того что впервые лайфхак её бывшей свекрови “Молчи, за умную сойдёшь!” был как никогда кстати и успешно работал. Так ещё и творящееся вокруг безумие заставляло думать, что возможно она сошла с ума.

Или как посмотреть.

Может быть та, почти бездарно прошедшая жизнь, была просто страшным сном, а вот сейчас, сидя в обезьяннике с орками, она зажила своей настоящей жизнью?

— Волколаки*! Позор волколакам! — орал один из орков.

Рыжеватые кисточки на его ушах гневно тряслись, отчего Елене Владимировне стало почему-то смешно. Но она не засмеялась, а лишь устало улыбнулась, глядя на то, так орк пытается расшатать прутья клетки.

— Кыш! Кыш, не ори, у Галерейщицы башка болит, ещё ты тут орёшь! — подобно грому проявил человеколюбие второй орк, кисточки на его ушах были серо-чёрные.

— Волколаки! У Галерейщицы голова болит! Напишет о вас в Галерее, что вы настоящие тупые пёсьеголовые волколаки, будете знать!

Елена Владимировна честно пыталась в своём сознании уложить стройными рядами и орков с их очаровательными кисточками на ушах и то, что она (она!) сидит в обезьяннике, где воняет немытым телом, экскрементами и мокрой шерстью. Занятие оказалось совершенно непродуктивным, ибо то кисточки выглядывали, или лязг решеток сбивал с мысли, но тем не менее, ни то, ни другое не помешало ей задремать, практически улёгшись на надёжное плечо ближайшего орка.

Сколько она спала? Минуту? Полчаса? Проснулась она внезапно, от … тишины.

Сон оказал на Елену Владимировну благотворное влияние, он словно дал ей небольшую часть огромной мозаики под названием “Новый мир”. Окружающая действительность уже не казалась ей декорациями третьеразрядного водевиля, подготовленным фоном для чьего-то злого розыгрыша. Не стоило опасаться, что вот сейчас выскочит некий ведущий и идиотски-радостно сообщит, что “вас снимает скрытая камера!”, а всё это настоящее — и вонь, и камера, и орки, и даже разбитая голова, которая продолжала болеть, но уже не так сильно.

Своему знакомство с камерой в полиции, похоже, она была обязана реноме всё той же троицы орков. Эти парни тут считались дестабилизирующим элементом. Глуповатыми и неспособными к чему-то более сложному, нежели тупому труду “отсюда и до обеда” и “с утра и до забора”. Их считали хулиганами, злостными нарушителями общественного порядка. Ну да, парни не выглядели ангелочками, не говорили высоким штилем, однако ничего плохого за то время, которое Елена Владимировна находилась в этом мире, “мальчики” никому не сделали, ни ей, ни кому-то другому. Даже их крики и расшатывание решетки показались ей естественной реакцией на несправедливость.

— Госпожа Ева? Ева Кадр?

На сцене показался еще один персонаж.

В той другой жизни Елена Владимировна таких называла “гладенькими и сладенькими”. Иногда совершенно случайно пропуская в слове “гладенький” букву “л”.

— У, черта** принесло! — прошептал почти неслышно Кыш, тот у которого были рыжие кисточки на ушах.

У нового действующего лица имелся хвост, который в данный момент слегка обвивал ногу в отглаженной брючине. Тот ли это был чёрт, которого малевали иконописцы или некий другой нелюдь, но в его волосатых руках была папочка с документами, на запястье блестел хронометр, наверняка недешёвый, и сейчас он с интересом энтомолога пытался что-то разглядеть во всклокоченной дамочке, лежащей на руках у орка.

Представить его с вилами у чана с грешниками Елене Владимировне не удалось, но в абстрактном зале суда — вполне себе.

— Вы действительно Ева Кадр?

Наверное следовало прервать молчание и что-то ответить данному субъекту.

— Да, я Ева, — прохрипела Елена Владимировна. — Я получила травму, хочу пить, умыться и в туалет!

К её удивлению, чёрт, или кто он там, задрав хвост, в полном смысле этого словосочетания, быстро скрылся из зоны видимости. Где-то там, в конце коридора, лязгнула дверь, кто-то быстро-быстро что-то сказал. И вновь наступила тишина.

— Это правильно, — одобрил орк с тёмными кисточками, на котором спала Елена Владимировна. Что он имел в виду было не ясно, но отчего-то стало приятно, когда он погладил своей здоровенной лапищей её по плечу. Это успокоило. — Пусть знают!

— Пусть, ага, — согласилась Елена Владимировна.

Кто и что должен знать она не поняла, но ей было абсолютно всё равно. Елена Владимировна облизнула сухие губы и вновь стала пристраивать свою многострадальную голову поспать. Не успела она смежить веки и начать уплывать в сон, как в конце коридора послышался лязг открываемой двери, чья-то торопливая речь и шаги.