Все, кроме чести - Артур Василевский Страница 2

Тот тоже помялся, однако время перевалило за четверть девятого, и старший слуга отважился, наконец, постучать в дверь кабинета.

Никто не отозвался. Дворецкий еще несколько минут помедлил, потом все же рискнул открыть.

Кто знает, что мерещилось прислуге в этом загадочном кабинете, куда их не пускали. Может, они ждали увидеть там некое обиталище древнего алхимика: мрачные своды, причудливые колбы и реторты, каббалистические знаки на стенах… Кто знает.

Но ничего такого не было. Кабинет как кабинет. Стол, шкафы с книгами, кожаный диван. На столе рабочий беспорядок, бумаги, перья, пресс-папье. Самый обычный кабинет, если бы…

Если бы не мертвое тело в самом центре комнаты.

Князь Голицын лежал ничком, уткнувшись в ковер. Когда его перевернули — содрогнулись: лицо было жутко синюшного, чуть ли не лилового цвета; притом совершенно спокойно, ровно, не искажено ни страхом, ни болью, ничем иным. Словно князь зачем-то аккуратно прилег на пол вниз лицом, с чистой душой помер — и не спеша посинел.

Медицина XIX века оперировала такими понятиями, как «теснение в грудях», «колики в кишках» и тому подобными перлами. Далеко не ушло от них и следствие по данному делу. Титулованная особа скончалась «от внезапного прилива крови к голове» — это объяснение всех устроило. Покойника наскоро похоронили, особняк родственнички продали одному богатому купцу, а прочее наследство…

— А вот тут-то и начинается самое интересное, — многообещающе заявил Борецкий.

Столетов слегка вздрогнул. Он задумался.

Среди многого прочего в бумагах князя обнаружили несколько листов, исписанных загадочным шифром. Что хотел таким образом сохранить этот родовитый мужчина — осталось тайной, одно время сильно взволновавшей ученый мир, но с годами, понятно, потускневшей и превратившейся в вялотекущий обмен догадками специалистов. В наши дни Интернет изредка струился воспоминаниями… и сводилось, как правило, все к тому, что так называемый «княжеский список» — мистификация капризного аристократа. Мол, ни черта он там не зашифровал, а просто столь вычурно подшутил над потомками.

Антон худо-бедно следил за этими дискуссиями, иногда даже в них участвовал. Высказывался осторожно. А вообще о «княжеском списке» он не очень-то думал: хватало других забот.

И вот учитель сам предлагает заняться этим. Что ж, тема как тема.

— …я полностью уверен, что это не розыгрыш. Не тот человек был князь Голицын, чтобы так нелепо шутить. Разумеется, чужая душа потемки… но нет, не верю. И что-то такое он здесь записал, от чего беднягу хватил удар — от восторга, может быть, кто знает. Система, — Борецкий постучал пальцем по листу, — тут есть. Но… — он развел руками. — Но, увы, мне она не поддалась. Догадываешься, к чему я клоню?

Чего ж тут не догадаться?

— Я бился над шифром несколько лет, — продолжал профессор. — Кое-что вроде бы нащупал, но это пока не результат. Вот, смотри… — И он карандашом стал указывать на подмеченные им признаки закономерностей.

Антон понятливо кивал.

Так ему было оказано высшее в науке доверие — попытаться сделать то, что не удалось учителю.

4

Загадка захватила Столетова сразу. Придя домой, он сел за стол, разложил на нем ветхие листы… и время понеслось. Антон опомнился — в окнах темным-темно. Ночь.

Он вскочил, сварил кофе, проглотил залпом и вновь засел за работу.

Антон ощущал такой взлет вдохновения, какого не знал никогда. Шифрованные строчки оживали перед ним, намекали, дразнили, тонко усмехались… Казалось, вот, он уже нащупал ключ, ухватился за него, начал что-то читать… миг… и все рассыпалось к черту.

Но близко же, рядом, вот оно, совсем чуть-чуть!..

В окне брезжил ранний летний рассвет.

Честно сказать, Антон к этому часу выдохся, запал его потом иссяк, он устало моргал покрасневшими веками. «Ладно, — вяло побарахталась мысль, — последний раз, и все». Он быстро набросал очередную схему, приложил ее к тексту…

И все совпало — словно картинка в волшебном фонаре.

Антон встал, опрокинув стул.

Набор нелепых значков мгновенно превратился в осмысленный текст.

Это было волшебно, но знакомо — собственно, так у него бывало всегда, просто данный случай оказался посложней.

То, что он прочел — уже на привычном русском языке, — потрясло Столетова.

Сперва он не поверил своим глазам. Неужто князь все же чудил?! Да нет, вряд ли. Овчинка выделки не стоит. А, кроме того, легко представить, что с человеком, познавшим подобное, случился удар.

С Антоном Столетовым удар не случился, он-то ведь не старый ипохондрик из девятнадцатого века. Он только заварил кофе покрепче, сел и стал пить маленькими глотками, стараясь осмыслить открывшееся ему.

Юношу прямо-таки распирала гордость. Мало того что, он за одну ночь сумел расшифровать текст, над которым бились полтора столетия лучшие умы криптографии, так еще и удостоился знания, которым обладает… кто обладает?.. Да никто! Ни один человек на Земле не знает того, что теперь знает он.

Незримые крылья мощно взмахнули за спиной — он ощутил их порыв, почувствовал, что земная тяжесть почти исчезла. Почему? Да потому, что он сделал это — он, Антон Столетов!

Молодой криптограф торжествующе рассмеялся.

Минут десять он переживал восхитительное состояние бездумного безделья. Ни о чем не думал, просто бродил по дому — огромной роскошной квартире, доставшейся от отца-академика. Хотелось хохотать, плясать, скакать и вообще проделывать всяческие глупости.

Но потом усталость взяла свое.

Сперва Антон хотел бежать сей же час к Борецкому, с победным кличем… но здраво рассудил, что профессор от него никуда не уйдет. Юноша завалился на кровать и уснул счастливым сном.

5

Рассчитывал он проспать примерно до обеда, но бессонная ночь сказалась сильнее, чем он думал.

Антон открыл глаза — проснулся враз, точно толкнули, — и увидал, что солнце уже клонится к закату.

«Ни фига себе», — мелькнуло в голове. Вскочил, вышел на балкон.

Пережитое требовало размаха. Дома казалось тесно. Антон быстро оделся, выбежал на улицу. Город сдержанно шумел в предвкушении вечернего отдыха.

Столетов шагал куда глаза глядят — и чувствовал, что сам он изменился, как изменился и мир вокруг него. Наука наукой, а мужское естество никакой наукой не угомонишь, оно своего требовало, и мечты о прекрасной незнакомке, неясные, но пленительные, частенько блуждали в ученой голове… Где б только ее встретить, эту незнакомку! По увеселительным заведениям Антон сроду не ходил, сушеные коллеги-филологички никаких чувств в душе не будили… стало быть, оставалась надежда на случайную встречу. Да к тому же это так романтично! Нечаянный взгляд, вдруг оброненное слово, несколько шагов рядом…