Товарищ жандарм - Станислав Сергеев Страница 2

В эту ночь не спал никто, прекрасно понимая, что завтра решающий день. Николай исступленно молился образу Святой Богородицы ниспослать спасение для батюшки, матушки и всего их семейства от злых заговорщиков. Разум десятилетнего мальчика отказывался понимать, а вот интуиция наследника древнего русского рода, выработанная столетиями интриг, кровопролитий, заговоров, подсказывала, что завтра решающий день, и если они его переживут, то жить будут очень долго. Он, Николай Александрович Романов, исступленно обещал Всевышнему, что сделает все, чтобы никогда больше не допустить такого, чтоб русские люди боялись у себя дома нападения иноверцев.

Утро началось как всегда, разве что поляк-охранник уж слишком жестко и бесцеремонно их с братьями повыкидывал из постелей. В это время парламентеры принесли завтрак для всех обитателей Зубовского флигеля Екатерининского дворца, и вся семья снова собралась в большой столовой.

Тут с улицы раздались крики, и трое охранников осторожно подошли к окнам. Что там происходило, Николай не видел, но судя по их лицам, им это нравилось. Прошло несколько томительных минут, и прямо под домом раздалось несколько выстрелов, и поляки радостно заголосили. Один из них запел какую-то боевую песню, многие его поддержали, и мало кто услышал негромкий щелчок. Голова поляка, стоящего у левого открытого окна, разлетелась, как спелый арбуз, разбрызгав вокруг красные ошметки.

Щелк! Второй поляк, получив пулю в грудь, как подкошенный упал возле окна. Песня еще продолжалась, а в окне, как какое-то привидение из потустороннего мира, появился человек, в странном пятнистом наряде со множеством карманов, на голове был шлем, как у древнего рыцаря, обтянутый тканью с такой же расцветкой, как и весь наряд, глаза закрыты какими-то прозрачными стеклами, лицо измазано зеленой краской. Он висел на веревке, встав одной ногой на подоконник и направив на людей в комнате какой-то странный пистолет с длинным и очень толстым стволом.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Выстрелы напоминали хлопки в ладоши, но Николай, к своему изумлению и восторгу, увидел, как охраняющие их поляки один за другим падают на пол, обливаясь кровью. В голове за несколько мгновений, равным двум-трем ударам сердца, пролетели мысли о спасении, ниспосланном на его горячие молитвы. В соседнем окне появился второй такой же человек, с необычным ружьем в руках. Один из поляков, прятавшийся за тетушкой Марией, выхватил пистолет и выстрелил в появившегося пятнистого рыцаря. Тот, получив пулю в грудь, отлетел обратно и повис на веревке, застонал, но не перестал двигаться и стал пробовать снова вернуться в комнату.

Хлоп! И поляк упал на пол, получив последнюю пулю от первого «рыцаря», который тут же закричал:

— Все на пол! Быстро под стол!

Но самое интересное было в том, что батюшка не удивился и во все горло гаркнул на своих детей:

— Под стол!

Дети, перепуганные стрельбой и криками, быстро спрятались под столом. Над головой снова раздались выстрелы и пара взрывов, когда кто-то схватил Николая за ногу и вытянул из-под стола. Он сначала попробовал вырваться и укусить обидчика, но это оказался обычный матрос, с пистолетом за поясом, с серьгой в ухе. Он мозолистыми руками подхватил внука императора, прижал его к груди, окатив запахом лука и дешевого табака и, не раздумывая, выпрыгнул в окно.

Там они упали на натянутую парусину, раз подпрыгнули, и тут же их стащили на землю и Николая уже подхватил другой человек, но тоже матрос, снова прижав к груди, прикрывая своим телом, бегом бросился прочь от опасного дома, где вовсю слышалась стрельба и взрывы.

Уже потом, когда все это закончилось и заговорщики были уничтожены, а отец лично на руках из дворца вынес беременную супругу, их всех осмотрели лучшие врачи и девушка, которую все уважительно называли — госпожа санинструктор Станкевич, он наконец-то увидел легендарного капитана Осташева с солдатами специального отряда, освобождавшего заложников. Он стоял в стороне от бегающих и создающих видимость служебного рвения придворных, и беседовал с дедом — императором, отцом и генералом Дубельтом. Они все были такими же, как и в первый раз, когда Николай увидел тогда в окне главного из них, идущего на штурм — пятнистая форма, шлемы, необычная амуниция и оружие, высокие ботинки, лица, измазанные зеленой краской в тон к форме, и выглядели не просто грозно, они выглядели несокрушимо, и на фоне гвардейских мундиров, к которым Николай привык с детства, эти люди в своих пятнистых нарядах напоминали леопардов, охотящихся среди павлинов.

Именно тогда маленький мальчик, а в будущем грозный император Николай II, дал себе слово, что он рано или поздно наденет эту форму и будет так же освобождать и спасать русских людей.

Намного позже, будучи капитаном войск быстрого реагирования Департамента Имперской безопасности Российской империи, пройдя через горнило кровавой Североамериканской кампании, когда под руководством легендарного генерала Осташева горстка спецназовцев сумела отстоять богатейшие золотом, нефтью, металлами земли Аляски, когда, будучи майором, уже под командованием генерал-полковника Оргулова участвовал в дерзком ночном штурме дворцового комплекса османского султана и прибивал русский щит на врата Царьграда, он вспоминал тот первый день знакомства с этими необычными людьми.

Возложив на себя все бремя управления империей после смерти отца, императора Александра II, он наконец-то узнал, что значит фраза, которую так часто повторял его отец: «Ипатиевский подвал», и Николай содрогнулся от той участи, которая была уготована его Родине.