Зверинец - Олег Кожин Страница 2

Жердь с гвоздем зависла над бревном, точно журавль с непомерно длинной шеей.

– Давай, Степан Антоныч! – Митяй утопил затертую кнопку «rec».

Журавль с размаху клюнул бревно в какую-то, видимую только ему да человеку его направившему, точку. Едва лишь острие гвоздя коснулось ее, бревно «взорвалось». Наросты, сучки и то, что казалось обломанными ветками, сохранившими остатки листвы, вытянулись в стороны, хрустя высвобождающимися сочленениями. Из центра бревна вылетел гибкий жгут, со щелчком ударивший землю в двух шагах от перепуганного журналиста. Красовский отпрыгнул назад, причем не только умудрился удержаться на размытой земле, но даже принял некое подобие боевой стойки. Крутанувшись на месте, бревно мягко упало на многочисленные лапы, в беззвучном вопле раззявило дыру с острыми щепками зубов. По-паучьи перебирая отростками, существо сделало несколько кругов по стенам и потолку, после чего рухнуло посреди клетки.

– Класс, Степан Антоныч! – довольный Митяй оттопырил большой палец. – Отменная картинка получится!

Вытаскивая наружу обломанную жердь, Бехтерев внимательно следил за Красовским. Тот не выглядел удивленным или напуганным, и это вызывало смутное чувство тревоги, природу которого охотник объяснить не мог.

– Занятно, – кивнул журналист.

– Что, и все?! Просто занятно?! – Бехтерев не скрывал разочарования.

– Давно он у вас?

Раздражение в Бехтереве отчаянно боролось с желанием высказаться. Последнее победило за явным преимуществом.

– Я почти два года его выслеживал. Вернее, как… два сезона. Лешаки зимой в спячку впадают, их тогда вообще от бревна не отличить. Под Брянском случай был, когда охотники зимой такое бревно в костер бросили. Благо не пострадал никто. Но тот мужик, у которого я историю эту записывал, до сих пор заикается. Так что, да, два сезона, с апреля по ноябрь примерно. Повадки изучал, все его тропки-дорожки выведывал, как живет, что жует… А последнюю неделю, уже после поимки, все искал, как его растормошить. Он же как понял, что попался, так сразу шлангом и прикинулся… бревном то есть. Ну а вашему брату ведь сенсаций подавай. Чтобы движение, понимаешь… а тут… расстройство сплошное, а не сенсация… так что я…

Вид безучастной физиономии Красовского окончательно сбил Бехтерева с мысли, и завершил он невпопад:

– Так из какой вы газеты, говорите?

– Я разве сказал, что я из газеты? – делано изумился Филипок.

– А как же тогда… – промямлил Бехтерев.

Все в корреспонденте теперь казалось ему подозрительным – и блуждающая улыбочка, и цепкий взгляд, проникающий, кажется, до самого скелета, и даже то, как он смял кепку в кулаке.

«Ударит, – ни с того ни с сего промелькнула мысль, – отвлечет внимание и ударит».

Сразу стало неуютно. Женоподобный толстячок начал внушать Степану если не страх, то серьезные опасения. Хотя какая там опасность? Как противник Филипок был – тьфу, плюнуть и расте…

– А это ничего, что ваш друг так близко к клетке ходит? – Пухлая рука вытянулась, указывая за спину охотника.

«Хочет, чтобы ты обернулся! – панически взвизгнул внутренний голос. – Чтобы удобнее, прямо в висок, чтобы насмерть!»

Шейные суставы скрипнули. «Не смей!» – сигнальным огнем вспыхнуло в мозгу, но было уже поздно. Охотник смотрел, как вокруг ржавых прутьев, едва не залезая внутрь, восторженно скачет увлеченный съемкой Митяй. Время текло невыносимо медленно, и Бехтерев не сразу осознал, что никто не бьет его в беззащитный висок. По шее и щекам медленно поползла краска стыда. Чтобы хоть как-то замаскировать глупый испуг, Бехтерев начал забалтывать толстяка.

– Да вы не волнуйтесь! Я ж говорю, лешак – тварюка осторожная. На самом деле на людей они нечасто нападают. А что он по клетке скакал, так это… когда гвоздем, да в причинное место – еще не так заскачешь…

Повернувшись, охотник понял, что удар он все же пропустил. Похоже, еще в самом начале встречи. Гораздо серьезней и опасней, чем просто кулаком в висок. Не сводя с него пристального взгляда, Красовский разговаривал по сотовому. Негромко, но достаточно, чтобы Степан услышал, а услышав – похолодел.

– …да, и Гузеева со спецтранспортом сюда, живо.

Голос Филипка изменился, стал безэмоциональным, пустым. Рабочим.

– Подтверждаю, реликтовое существо, по классификации Бэ-Ха двести – двести тридцать, если глаза мне не врут… Что за идиотские вопросы? Конечно, со средствами защиты – Бэ-Ха же!

– А вы не суетитесь, гражданин Бехтерев, – бросил он Степану.

Сказал между делом, но так, что сразу стало понятно – лишние слова и телодвижения ни к чему. Без них ясно – его сенсацию, его звездный час, его законную добычу сейчас нагло, но уверенно изымут. Составят протокол, заставят подписать какую-нибудь бумагу о неразглашении… быть может, даже заплатят, чтобы молчалось лучше. А после увезут и спрячут за семью печатями реальное подтверждение того, что все потраченные годы, принесенные жертвы и пережитые насмешки – не зря. Бехтереву хотелось залепить Красовскому в ухо… очень хотелось. Но сил в себе он не чувствовал. Руки безвольными тряпками повисли вдоль тела, а глаза безучастно наблюдали, как поляну заполняют невесть откуда взявшиеся рослые молодцы в камуфляже.

Они работали молча, слаженной деловитостью напоминая андроидов из старых фильмов про космос. Добавляя картине фантастичности, из леса выехал необычного вида фургон – черный! конечно же, черный! – похожий на бронированную грузовую «Газель». Видимо, тот самый «спецтранспорт». Филипок расхаживал вокруг клетки с видом Наполеона, коротко отдавая приказы.

Все закончилось нереально быстро. Клетка с лешаком исчезла в черной утробе «бронегазели», и машина, тяжело переваливаясь на кочках, поползла обратно. Следом за ней потекли молчаливые камуфляжные «андроиды», уже успевшие все измерить, отфотографировать и отснять на видео. Спустя несколько минут ничего не напоминало о недолгом триумфе Бехтерева. Исчезли даже обломки жерди с гвоздем, заботливо упакованные в прозрачный пластик равнодушными профессиональными руками. Никто не подсунул охотнику ни денег, ни бумаги с грифом «совершенно секретно». Его вообще не заметили, точно он – пустое место… Степан и сам чувствовал себя опустошенным. Выпотрошенной рыбой. Вот только его безжалостно лишили не внутренностей, а мечты. Ненавистный Филипок остановился у служебного авто.

– Степан Антонович, вы едете?

– Что вам еще от меня надо? – Бехтерев сам поразился бесконечной усталости, наполнившей голос. – Пытать будете?

– Дам ответы на интересующие вас вопросы. У вас наверняка ко мне куча вопросов, верно? Ну так что? Второй раз не предлагаю…

Рука Красовского приглашающе указала на открытый салон, и охотник решился. Он забился на заднее сиденье заляпанной грязью «Калины», рядом с Красовским, как бы ни было ему неприятно такое соседство. Потому что желание узнать ответы перевешивало все возможные неудобства. Стоя посреди истоптанной опустевшей поляны, Митяй ошалело смотрел им вслед.