Леди Лёд - Елена Рей Страница 2

— Я, кажется, задал вопрос, – голос куратора был громок, но почему-то мне казалось, что это он еще не кричит. Холод, с которым он говорил, проникал глубоко вовнутрь. Ох, что-то я слишком впечатлительная. – Мне повторить?

Тишина. Молодой человек, брюнет с широкими плечами (как и практически все поступившие на факультет парни), не смотрел на мужчину. Его глаза были опущены, а челюсти – с силой сжаты. Только желваки ходили, выдавая в нем злость… или напряженность? С моего места не разобрать. Понятно одно: отвечать он явно не собирался.

— Кто. Дал. Тебе. Право. Говорить? – чеканя каждое слово, словно сдерживая внутреннего зверя… хотя, может, так оно и было, проговорил сэр Стронг. – Не будешь отвечать? Двадцать нарядов вне очереди. И если я узнаю, что ты не повиновался, вылетишь отсюда быстрее, чем пробка – из игристого вина. Вернулся в строй.

Возвратившись туда, где стоял ранее, куратор продолжил:

— Ходить на теоретические занятия вы будете в таком составе, в котором пребываете сейчас, а вот заниматься на полигоне будет каждый со своим наставником. И запомните! Нет приоритета у практических или теоретических занятий. Вы должны одинаково готовиться ко всему. Иначе вылетите отсюда! Вам все ясно?

— Да! – ого, ничего себе как слаженно нам удалось ответить.

— Мы находимся в общежитии. Здесь проживают студенты только нашего факультета, проводить сюда кого-то постороннего – запрещено. Я узнаю об этом раньше, чем вы успеете подняться к себе. За нарушение режима…

«Вылетите отсюда», – одновременно с сэром Стронгом договорила в своей голове. А он предсказуемый – это хорошо.

— Все, кроме… – в этом месте скала многозначительно посмотрел в мою сторону. От такого негодующего взгляда я вся сжалась, не решаясь поднять взгляд. «Не успела поступить, как уже нажила себе «доброжелателя», – подумала про себя, нервно сглатывая. – И что ему так во мне не нравится? Или он просто ко всем женщинам так относится?»

Спустя, как мне показалось, целый час, а на самом деле – секунд тридцать, куратор продолжил:

 — Все проживают по четыре человека в комнате. Свободные помещения обозначены чистыми дверьми, но как только все места в комнате будут заняты, на двери появится красный символ. Удобства на этаже. Наша дама же… будет проживать одна. В дальней комнате. Вопросы есть?

— Разрешите обратиться, сэр Стронг! – послышался уверенный голос, и после кивка куратора одногруппник продолжил. – Когда нас представят нашим наставникам?

— Завтра, на вводной лекции, вы все более подробно узнаете о том, как именно вам предстоит работать в первый год обучения, – удивительно, но мужчина довольно подробно ответил на вопрос, а я думала, что он просто отмахнется от парня. – Еще вопросы?

Тишина.

— Если вопросов нет, разойтись!

Парни, тихо переговариваясь, двумя группками, – только один, посмевший заговорить невпопад, шел в одиночестве, ну и я, – направились в сторону комнат. Долго не думая, я сделала вид, что не замечаю выглядывающих из-за дверей молодых людей, и зашагала к указанной мне комнате. Где-то внутри ворочалось неприятно-липкое мерзкое чувство от многочисленных шуточек и присвистываний, но я гнала его от себя. «Нельзя, нельзя реагировать! – говорила сама себе, когда услышала очередное сальное замечание о том, в чьей постели я окажусь. – Позднее, когда наберусь опыта, я отвечу всем, а пока надо молчать».

Закрыв за собой деревянную дверь, я с облегчением выдохнула, отгородившись от внимательных взглядов. Комната оказалась небольшой, но здесь было все необходимое: кровать, стол, стул, шкаф и тумбочка – на большее рассчитывать в военных академиях было глупо. Я знала, куда и зачем иду. Жаловаться на условия не стану. Бывало и хуже. Даже несколько раз.

 Слева заметила дверь. За ней оказалась небольшая ванная комната с душевой, унитазом и зеркалом, в котором за пыльной дымкой отразилось бледное и растерянное лицо голубоглазой девушки. Мое лицо.

Провела рукой по пыльному зеркалу. Отвернулась. Не хочу смотреть.

«Все отлично! – искренне попыталась улыбнуться, снова взглянув на отражение, и отметила, как в эту секунду преобразилось мое лицо: глаза засверкали веселыми огоньками, а кожа будто сбросила серый оттенок. – К девушкам тут все же не такое плохое отношение, как мне говорили…»

Вернувшись в комнату, улеглась на кровать и закрыла глаза. Как ни старалась прогнать воспоминания, мне это не удавалось. В памяти всплыло беззаботное счастливое детство с моими братьями и сестрой. Как сестренка там? Жива? Как отец?

«Нет! – распахнув глаза, на которые навернулись слезы при воспоминании о самом родном и близком человеке во всех мирах, подумала я. – Я не должна! Не должна о нем думать! Меня не должна волновать его жизнь! Такое не прощается! Не прощается! Он умер для меня!»

А по щекам продолжали катиться слезы. Я не жалела себя, нет. Я жалела ту девчонку, которой была два года назад. Ее мне было искренне жаль. Как быстро и безвозвратно может изменить людей война. Еще вчерашние дети превращаются в воинов, становятся вдовами, сиротами и обездоленными людьми. Навсегда теряют беззаботную веселость. «Та жизнь позади», – утирая непослушные слезы, я подошла к единственному окну. Взглянула на территорию академии с высоты птичьего полета. Молча прощалась с прошлой жизнью, а в слух сама себе прошептала:

— Адель Эйтираиды Ист из дома ледяных барсов больше нет. Она умерла.

Остаток дня я заняла бездумными хлопотами по комнате. Это отвлекает.

Отмыв все, в том числе окна и даже стены с потолком, я с удовольствием уставилась на дело рук своих. Так и закончился мой день. Я улеглась спать уставшей, что позволило мне выспаться и отдохнуть.

Без снов. Без мыслей. Без мокрой подушки.