В паутине чужих заклинаний - Бронислава Вонсович Страница 2

Тут она замолчала, пытаясь подобрать нужное определение. Но слово, пусть и не магическая формула, все равно ускользало от подруги, никак не давая себя поймать. Это обычно выводило Эмми из себя, и она начинала злиться. Не был исключением и этот разговор. Эмми начала раздраженно постукивать по столу, и я пришла ей на помощь.

— Породистая… — напомнила я. — Ты говорила, что он похож на представителя старинного аристократического семейства.

Узкое вытянутое лицо. Выразительный хрящеватый нос. Хорошо очерченные тонкие губы. И повадки… Повадки человека, получившего хорошее воспитание. Он был так внимателен, так вежлив, так настойчив, что я не сразу, но все же поддалась его обаянию. Мои сокурсники перед ним просто блекли. Встречались мы почти с самого начала последнего моего учебного года в академии и до гибели моей наставницы.

— Да Богиня с ней, с его внешностью, — невозмутимо сказала Эмма. — У любого жулика внешность должна быть располагающая, и Штефан — не исключение.

Хоть было мне сейчас не до смеха, я все же расхохоталась. Как быстро она отнесла его к жуликам! А не так давно пела ему дифирамбы и твердила, что я вытащила счастливый билет. Тогда все так и выглядело. Но теперь это счастливое прошлое казалось столь же нереальным, как и мое счастливое будущее. Как сон, что прошел и даже воспоминаний поутру не оставил.

— Эмми, жулика в магистрат бы не взяли или за столько лет уже выгнали, — посчитала я нужным вступиться за Штефана.

— Может, и не жулик. Но почему тогда его здесь нет? Он знает, что тебе сейчас плохо! И еще как плохо. Тебя постоянно допрашивают, даже менталиста привлекали!

Последнее ее особенно возмущало. Она была убеждена, что мне все должны верить безо всяких доказательств, как инорите, ничем не запятнавшей себя за все время жизни в Гаэрре. А в Сыске ко мне отнеслись как к закоренелой преступнице. Эмми прекрасно знала, что Штефану досталось не меньше, но ее это не волновало. Штефан же не был ее подругой, самой близкой и почти единственной.

— Ему тоже плохо, — напомнила я. — Его тоже таскают на допросы. И кроме этого, на работе у него наверняка проблемы.

Мне самой эти причины не казались столь уж убедительными — если бы я любила человека, то не стала бы его избегать из-за возможных проблем на работе. С другой стороны, после всех этих бесконечных допросов мне иной раз и самой не хотелось никого видеть. Ни Штефана, ни Эмми, хотя оба они были для меня самыми близкими людьми. После отца, конечно. Но с ним мы поругались после моего решения поступить в Академию, чему моя мачеха была только рада — я всегда казалась ей помехой на пути к собственному семейному счастью, никому не нужным напоминанием о прошлом ее любимого мужа. Да, отца она любила, за что я многое готова была ей простить…

— Это да, — вздохнула Эмми, — как же вам эта Вернер подгадила своей смертью!

— Эмми! Нельзя так говорить!

— Именно подгадила. Зачем брать учеников, если занимаешься всякими незаконными штучками? Чтобы отвести от себя подозрение, зачем еще? — Эмми недовольно засопела. — Прекрасно же понимала, что с тобой будет, если все выплывет наружу. Конечно, она надеялась, что все останется в тайне, но не повезло — что-то пошло наперекосяк и — бабах! — Эмми всплеснула руками, показывая размер взрыва. — И я бы сказала, что так ей и надо, если бы это не касалось лично тебя.

Мне было больно вспоминать о смерти иноры Вернер, до сих пор больно. А уж слышать про нее гадости, да еще от собственной подруги, ужасно неприятно. Умом я понимала, что Эмми права, но душой принимать такую правду не хотела, тем более что инору Вернер с плохой стороны я никогда не знала.

— Она была очень хорошей наставницей, — заметила я. — Вряд ли я смогла бы получить столько знаний и навыков от кого другого.

— И что ты теперь с этим полученным будешь делать? — мрачно сказала подруга.

— Применять на практике. По всему выходит — где-нибудь подальше от столицы.

— Все-таки уезжаешь, — расстроилась она. — А я так надеялась…

Да, ей меня не удалось убедить. У меня есть диплом, а значит, должна быть работа. Неужели алхимик моего уровня нигде не нужен? Пусть не в самой Гаэрре, но есть же крупные производства и в других городах. В Корнине их наверняка даже больше. Перечень потенциальных рабочих мест у меня был — нам выдавали в середине курса, чтобы было время подумать и определиться с решением. Я его как получила, засунула в алхимический справочник и даже не открывала, уверенная, что никогда не понадобится. И вот теперь понадобился. Я достала эти несколько листков и внимательно изучила. Даже если отбросить гаэррские предприятия, все равно оставалось еще много. Ездить по разным городам глупо, поэтому я просто разослала письма с предложением своих услуг, уверенная, что кто-нибудь да откликнется. А если несколько — будет из чего выбирать. Ответа не получила ни от кого. Через месяц окончательно стало понятно — по специальности меня не возьмут, пока не будет доказана моя непричастность к делам иноры Вернер. Но как это сделать, если я даже не уверена, что она чем-то таким занималась?

Квартира была оплачена на год вперед. Тогда я согласилась лишь потому, что была предложена хорошая скидка, хотя сумма была весьма приличной. Теперь же даже порадовалась, что квартирная хозяйка, которая на это время уезжала в Лорию, выдвинула такое условие. Пусть на это и ушли почти все сбережения с мелких студенческих подработок, но жизнь на улице в ближайшем будущем мне не грозила. Не так давно я не считала нужным экономить, ведь впереди меня ждало хорошо оплачиваемая работа. Выпускников с Золотым дипломом расхватывали еще до того, как они эти дипломы получали. У меня тоже были выгодные предложения. Были. Но дипломированный алхимик внезапно оказался никому не нужен. Можно было вернуться к отцу, но это я приберегала на самый последний случай. Он только уверится, что был прав, не желая отпускать меня на учебу. А мачеха настолько не обрадуется, что непременно постарается меня сплавить как можно быстрее. Нет уж, пять лет назад я решила, что моя жизнь будет зависеть только от меня, так что негоже из-за временных трудностей все бросать и нестись под папину защиту.

В том, что они — временные, я была совершенно уверена.