Шаг в Безмолвие - Мария Роше Страница 19

– Искандер, – подала голос Сефира, – это безумие. Молодая, красивая, невинная девушка – среди сотни здоровых, вооруженных мужчин, соскучившихся по женской ласке?! Поверьте моему опыту: вы не успеете отвернуться, как какой-нибудь фалангер…

– Полагаете, я не способен навести порядок в собственном войске? – нахмурился царь. – Танарийские воины – не сборище дикарей, они соблюдают дисциплину и не бросаются на женщин, словно одержимые похотью животные. К тому же я дал слово, что верну царевну отцу в целости и сохранности… конечно, если она не успела утратить свою целость по дороге сюда.

Он снова усмехнулся, и переполненная возмущением атемис вскочила со своего места, готовая защищать честь своей подопечной. Но Солан легким жестом остановила ее. Она не считала себя оскорбленной, а глупые шутки ее с детства учили пропускать мимо ушей.

Герика, потеряв терпение, направилась к столу Верховной жрицы, порылась в лежащих там пергаментах и со вздохом облегчения вытащила новое стило. А потом что-то быстро написала на дощечке и показала Сефире.

– Мелья считает, что я должна отправить с царевной нескольких жриц-воительниц в качестве охраны, – сказала атемис. – Они составят девушке компанию в пути и проследят за тем, чтобы никто не пытался нарушить данное вами обещание.

Герика сдвинула брови и постучала палочкой по дощечке. Но Сефира в ответ покачала головой и перевела взгляд на Искандера:

– Вы согласны?

Танарийский царь пожал плечами и кивнул.

– Разумное решение, – проговорила Верховная жрица, не обращая внимания на безмолвное возмущение Герики. – В таком случае, государь, мне понадобится время, чтобы отобрать жриц, которые будут сопровождать царевну. Солан тоже нужно собраться в дорогу. Да и вам, думаю, ни к чему лишняя шумиха. Когда солнце начнет садиться, паломники покинут храм, и вы сможете спокойно уехать. А пока… мелья, проводи нашего гостя и его спутников в трапезную, пусть они подкрепят силы. И проверь, чтобы младшие жрицы позаботились об их лошадях.

– И вот еще что. – Царь повернулся к Сефире. – Не нужно никому посылать вестей. Это подвергнет девушек ненужной опасности.

– Но как же государь Ангус узнает, что… – Атемис растерялась. – Мне придется сообщить ему, иначе, боюсь, он заподозрит меня в сговоре с вами и его гнев обрушится на наш храм. А в том, что он разгневается, я даже не сомневаюсь. – Она многозначительно посмотрела на Солан, и та опустила глаза. Но потом вновь подняла их:

– Я могу написать отцу, если позволите. Но не стану ни в чем его обвинять, пока не узнаю правду.

– Об этом мы еще успеем поговорить, царевна. Пока же я буду ждать вас у ворот храма после захода солнца. – Искандер слегка прищурился: – Только не вздумайте меня обмануть.

– Я, как и вы, дала слово, – напомнила ему девушка.

Царь слегка склонил голову в знак того, что разговор окончен, и в сопровождении хмурой и недовольной Герики покинул комнату. Некоторое время царевна молча стояла, глядя ему вслед. Она не могла собраться с мыслями – все произошло настолько быстро и неожиданно, что она растерялась и погрузилась в какую-то апатию. Сефира обняла ее, по-матерински прижала к себе, но девушка даже рукой не шевельнула. Только тихо спросила:

– Думаете, ему можно доверять?

– Не знаю, дитя мое, – отозвалась Верховная жрица. – Но что нам еще остается?

Служанки, когда царевна дрожащим голосом сообщила им, каким образом они вернутся в Кадокию, молча переглянулись и пошли собирать вещи. Похоже, они, в отличие от Солан, ничего не боялись – или просто не понимали всей серьезности происходящего.

Девушка осталась одна возле почти поседланного мерина. Но ненадолго: прибежала Герика и протянула ей сверху донизу исписанную дощечку.

«Я просила Сефиру отпустить меня с тобой, но она даже не озвучила мою просьбу. Ты дорога мне, как сестра, я люблю тебя и готова в трудную минуту быть рядом. Только скажи – и я покину храм, несмотря на запрет Верховной жрицы, потому что вместе мы справимся с любой бедой»

– Не нужно, Герика, – мягко улыбнулась Солан, возвращая дощечку. – Тебе совсем немного осталось до следующей ступени Посвящения. В храме ты в безопасности. Если царь и правда всего лишь отвезет меня в Кадокию и обменяет на своих людей, то мне ничего не грозит… разве что гнев отца, но это не так страшно. Оставайся. Я справлюсь.

Мелья вздохнула, а потом поцеловала подругу в лоб и, совершенно расстроенная, отправилась в святилище. Нет суровее наказания, чем всем сердцем желать помочь близкому человеку – и не иметь возможности это сделать. Или когда твоя помощь этому человеку по какой-то причине не нужна.

Сначала Дегина ужасно злилась на незнакомца, который так грубо взял ее, без долгих прелюдий и предварительных ласк, о которых она мечтала. Но потом боль утихла, а глаза других младших жриц, которым она изливала свою обиду вперемешку с подробностями, светились такой откровенной завистью, что девушка подумала, что, наверное, была не совсем справедлива к своему первому мужчине. А когда начала вспоминать его жадные поцелуи, сильные ладони у себя на бедрах… и что-то восхитительно твердое и горячее внутри, то, к своему ужасу и удивлению, поняла, что ей хочется испытать все это еще раз. И желательно прямо сегодня.

Она стала расспрашивать о нем во дворе, надеясь, что незнакомец еще не покинул храм, и кто-то из девчонок указал ей на особые покои для почетных гостей. Это только подогрело ее любопытство – и желание. Заглянуть в дверь Дегина не решилась, поэтому обошла галерею со стороны сада и осторожно приблизилась к открытому окну. Двое мужчин стояли у стола к ней спиной, и в одном из них девушка узнала своего случайного любовника.

– Что ж, по-моему, все складывается неплохо, – задумчиво проговорил второй мужчина с длинными темными волосами. – Я ожидал худшего.

И тут Дегина впервые услышала голос того, кого поначалу сочла лишенным дара речи:

– Ты сказал, мы заберем царевну и уйдем. Вместо этого нам навязали еще нескольких баб, которым не место среди воинов. Это, по-твоему, неплохо? А ведь я предлагал дождаться ночи: в темноте я и мои люди запросто пробрались бы в клятый храм и выкрали бы царевну без лишнего шума!

По спине девушки пробежал холодок, и она на цыпочках попятилась от окна. Рослый незнакомец, притворявшийся немым, говорил совершенно свободно на языке южан, но в каждом его слове явственно звучал характерный и многим известный грубоватый говор северных варваров.