Железный регент. Голос Немого - Дарья Кузнецова Страница 19

— В общем, у нас с тобой похожая ситуация. Только тебе тяжелее, мы с Риной гораздо дольше знакомы, чем ты со своим мужем, — резюмировал он.

Конюшня и некоторые другие хозяйственные постройки располагались за правым крылом дворца, за парком, чтобы не бросались в глаза высокородным обитателям. Помимо конюшни здесь имелся даже небольшой стадион, на котором регулярно устраивали состязания, включая и бега. Правда, четверки тут не соревновались, места было маловато. Да и нехорошо отнимать такое всенародно любимое развлечение у жителей Вира: на дворцовый стадион могли попасть далеко не все желающие.

Спускаясь по пологой мраморной лестнице, мы разглядывали группу людей у левого края стадиона и знакомую упряжку. В колеснице стояли двое, с такого расстояния я не видела лиц и фигур, но предположить было нетрудно: Стьёль и кто-то из конюхов. Пока мы спустились и приблизились — молча, потому что я с жадностью и напряжением наблюдала за происходящим: четверка успела сделать несколько кругов по стадиону, то шагом, неторопливой рысцой, то широкой, размашистой рысью, едва не срываясь в галоп. Когда колесница в очередной раз прокатилась мимо группы зрителей, лошади перешли на шаг и на землю спрыгнул один из ездоков.

Почему-то в этот момент мне стало совсем неспокойно. Казалось бы, повода сомневаться в умениях мужа нет, и, если более опытный человек отдал ему вожжи, значит, вполне в нем уверен. Тогда почему сердце так замирает, откуда этот ком в горле и непонятный страх, что сейчас непременно произойдет что-то плохое?

Может быть, все потому, что я терпеть не могу этих ржавых тварей с их сволочным нравом, и у нас это взаимно? У них никакого уважения к титулу и роду, у меня — к родословной, выучке и статям…

Я убеждала себя, что проблема именно в этом, но все равно нервно оглядывалась по сторонам.

— Тия, с тобой все в порядке? — наконец тревожно спросил Ив, когда мы уже шли вдоль низкой оградки стадиона к зрителям.

— Не знаю, мне почему-то очень неспокойно. Как будто…

Меня прервал резкий, пронзительный, пробирающий до костей крик, хлестнувший по нервам. Я дернулась и охнула от боли, зажав уши обеими руками.

Они камнем пали из-под окрашенных алым облаков — две птицы, две густых непроглядно-черных тени. Огромные, каждая с лошадь размером, с широкими крыльями, края которых, кажется, металлом поблескивали на солнце. Одна с новым воинственным кличем кинулась на нас, другая — на несущуюся во весь опор четверку.

Удар первой отбил Ив, который, в отличие от меня, успел среагировать и поднять защитный купол. Черная крылатая тень взвилась в небо, поднимая крыльями ветер, и явно собралась зайти на новый круг.

Вторая птица попыталась схватить возницу, но мужчина каким-то чудом увернулся. Промчавшись мимо, тварь полоснула когтями по боку правого коня. Тот закричал от боли — почти по-человечьи, я никогда не слышала, чтобы лошадь издавала такие звуки, — и шарахнулся на остальных скакунов, едва не сбивая их с ног.

Дернулась колесница, и я видела — во всех подробностях, будто время замедлилось, — как возница вылетел вбок, прокатился по земле.

То ли обезумевшие от страха, то ли разъяренные лошади неслись прямо на застывших в ужасе людей. Что-то заорал Ив, но его как будто не слышали, и мужчина бросился наперерез упряжке.

Я тоже его не слышала, я видела только лежащее в песке неподвижное тело, на которое нацелилась вторая тень. Сорвалась с места я одновременно с Железным регентом.

В голове вдруг стало ясно и пусто, никаких сторонних мыслей. Только отчетливо отпечатавшиеся в сознании слова старого фира, учившего меня обращаться с даром, бешеный стук крови в висках, боль в груди и боку от быстрого бега и обратный отсчет мгновений до того, как когти сомкнутся на беззащитной плоти.

У любого, даже самого могучего фира есть одно ограничение: мы не можем изменять мир на большом расстоянии от своего тела. Можем прийти, изменить и уйти. Некоторые чары можно передать по земле или по воздуху — так отправляют послания на дальние расстояния. Но защитный купол, увы, к подобным исключениям не относится…

Я даже не поверила в первое мгновение своим глазам, когда когти — огромные, каждый с мою руку, — высекли сноп блестящих искр из воздуха почти над самым телом лежащего мужчины.

Успела!

Разочарованный, полный злости крик опять ввинтился в уши, птица пролетела мимо. В следующее мгновение я наступила на подол собственной туники, полетела кубарем. Тут же вскочила, со злостью поддернула его и, преодолев последнюю пару метров, рухнула на колени рядом с мужем.

Легкие горели огнем, и казалось, что воздуха вокруг не осталось вовсе, а они вот-вот разорвутся. Нельзя, нельзя было так пренебрегать физическими упражнениями!

Перед глазами плавали цветные круги, будто еще мгновение — и я просто упаду в обморок рядом со Стьёлем. От этой мысли мороз прошел по коже: это означало смерть.

Стараясь не выпускать из вида птицу, я первым делом нащупала пульс на шее мужа. Живой.

Когти клацнули по воздуху над самой моей головой. Я инстинктивно сжалась, но тут же заставила себя распрямиться, чтобы не упускать врага из виду.

Птица не сдавалась, пикировала снова и снова, но я уже не дергалась так от каждого ее крика, больше занятая осмотром мужа. Шея была цела, дыхание, насколько я могла видеть, ровное.

А через мгновение Стьёль вздрогнул, кажется, разбуженный моими прикосновениями, с трудом открыл глаз, болезненно щурясь. Потянулся рукой к собственной голове, зашевелился, пытаясь встать. Я с облегчением отметила, что ноги и руки вроде бы двигаются, значит, и спина цела. Но все равно прохрипела, прижимая его за плечо к земле:

— Не двигайся! Мало ли что там у тебя за раны!

Птица вновь крикнула, Стьёль вздрогнул от пронзительного звука и все-таки рывком сел, не сводя взгляда с твари.

— Не вставай. Чем меньше купол, тем проще его держать, а у меня не столько сил, как у Ива, — попросила я, обхватила его сзади за плечи, почти укладывая на себя, прижимая его голову к своей груди. — Как же ты меня напугал… — прошептала ему, почти уткнувшись губами в его макушку. — Я не для того замуж выходила, чтобы на второй день овдоветь!

Стьёль покорно расслабился и смежил веки, осторожно сжал предплечье моей руки, обнимавшей его за шею. Но очередной крик опять заставил его напрячься и уставиться на упрямую тварь.

А мне больше всего хотелось сейчас зажмуриться, заткнуть уши и забиться куда-нибудь под кровать. Но приходилось настороженно следить за движениями нападающего, гадать, на сколько еще хватит защиты, и судорожно перебирать в памяти все, что я могла слышать о подобных существах и способах борьбы с ними. Увы, там было совершенно пусто. А между тем от каждого удара купол прогибался, как будто противостояло мне не животное, пусть и огромное, а другой фир. И я все никак не могла оценить, насколько хватит моих сил. Казалось, что надолго, но вопрос — как скоро надоест птице?