Сын теней - Джульет Марильер Страница 19

День стоял теплый, нужные травы встречались в изобилии. Я спокойно собирала их, напевая про себя песенку, и скоро моя корзина была полна. Я присела отдохнуть, опершись спиной о ствол ивы. Лес дышал жизнью: в подлеске стрекотали белки, над головой свистели дрозды… а еще я услышала незнакомые звуки, словно тихий, непонятный мне шепот раздавался в воздухе. Если в нем и содержалось некое послание, оно вряд ли предназначалось мне. Я сидела совершенно неподвижно и надеялась, что мне, возможно, удастся их увидеть: полупрозрачные, эфирные фигуры меж деревьев… уголок летящей по ветру вуали, прозрачное и хрупкое, словно у стрекозы крылышко… волосы, в которых блестят золотые и серебряные нити. Вон за деревьями, будто бы мелькнула манящая рука, послышался серебристый смех… Я моргнула и посмотрела вновь. Наверное, меня обманула игра солнечных бликов, поскольку сейчас я не видела ничего. Пожалуй, стоит вернуться домой, приготовить свой пирог и надеяться, что члены моей семьи снова станут друзьями.

И все же, там кто-то был. Дальше в лесу, между рябинами мелькнуло темно-синее пятно. Мелькнуло и исчезло. Мне показалось, или я слышала чьи-то легкие шаги по тропе? Я встала, подхватила корзинку и тихо пошла вперед. Следы вели меня вниз с холма к заветному озерцу, петляя меж деревьев и толстых упавших веток. Я не стала никого звать. Я до сих пор подозревала, что, возможно, меня привлекла всего лишь игра света на темной листве. И, кроме того, меня учили, что по лесу надо двигаться молча. Это необходимо для собственной же безопасности, так говорил отец. Вот что-то снова мелькнуло, прямо передо мной, сразу за рябинами. Синее пятно, словно складки одежды, а над ним, белой вспышкой — длинная узкая ладонь. На этот раз жест был совершенно определенным. "Сюда", — призывал он. "Иди сюда". И я тихо шла по тропе.

Позже, Ниав ни за что не поверит, что я пришла туда не нарочно, не для того, чтобы раскрыть ее секрет. Я тихонько шла под ивами, пока передо мной не открылась спокойная гладь озера. Я замерла, обомлев. Она меня не заметила. И он тоже. Они вообще ничего вокруг не замечали. Озеро отражало, как они стоят по пояс в воде под зеленым ивовым балдахином, и кожа их казалась пятнистой от сочившегося сквозь листву солнечного света. Она крепко обнимала его за шею своими белоснежными руками. Он склонил огненно-рыжую голову и целовал ее обнаженное плечо, а она с животной грацией выгибала спину, отвечая на прикосновение его губ. Распущенные волосы струились вокруг нее, соперничая с золотом солнечного света и совершенно не скрывая ее наготы.

Противоречивые эмоции боролись во мне. Шок, страх, горячее желание сделать как-нибудь так, чтобы я пошла собирать траву в любое другое место. Я знала, что должна немедленно отвернуться, но была совершенно неспособна отвести взгляд. То, что я видела, было глубоко неправильно и в то же время невообразимо прекрасно. Игра света на поверхности воды, игра теней на жемчужно-белой коже, переплетение тел, их полная погруженность друг в друга… наблюдать за этим было поразительно и одновременно невыносимо. Если считается, что именно это я должна чувствовать по отношению к Эамону, то я правильно сделала, что заставила его ждать. В этот момент руки молодого друида скользнули по телу сестры вниз, он поднял ее и жадно потянул на себя. Поняв, что больше не вынесу этого зрелища, я тихо отступила обратно под ивы и, ничего не видя перед собой, пошла по тропе по направлению к дому. В голове у меня шумело. А странный проводник, приведший меня к этой находке, исчез без следа.

Мне не повезло. Я плохо выбрала время. А, возможно, как раз и было задумано, что первым, кто встретится на моем пути, будет мой брат, и что встретимся мы посреди наших пастбищ, как раз тогда, когда перед глазами у меня будет стоять недавно виденная картина: два юных тела сплелись так крепко, будто хотят слиться в одно. Возможно, к этому приложил руку Дивный народ… а может быть, как позже заявила Ниав, виновата только я одна, поскольку шпионила за ней. Я уже рассказывала, как все происходило у нас с Шоном. Когда мы были моложе, мы часто делились секретами и мечтами напрямую, открывая друг другу свои мысли и не нуждаясь в словах. Все близнецы довольно близки, но наша связь была гораздо глубже обычной: мы могли позвать друг друга на расстоянии, будто у нас была общая частичка души, еще до рождения. Позже мы по негласному соглашению перестали пользоваться этой связью. Секреты юноши, ухаживающего за своей первой девушкой — вещь слишком деликатная, чтобы рассказывать о них сестре. Я со своей стороны не хотела делиться с ним своими страхами за Ниав, или беспокойством о будущем. Но сейчас я просто не могла этого предотвратить. У тех, кто связан так тесно, как мы с Шоном, все происходит таким образом, что если в одном бурлят сильные чувства — радость, огорчение, боль — они словно переливаются через край, и другой просто не может их не разделить. Я была неспособна оградить от него свой разум, в том состоянии у меня не осталось никаких защитных барьеров. Я не смогла утаить маленькое, кристально-ясное изображение объятий сестры и ее друида, отраженное в спокойных водах озера.

Он увидел и почувствовал то, что видела и чувствовала я.

— Что это? — в ужасе выдохнул Шон. — Это было сегодня? Сейчас?

Я горестно кивнула.

— Клянусь Дагдой, я своими руками убью этого парня! Как он смеет марать мою сестру?

Мне показалось, что он вот-вот сломя голову помчится в лес, горя жаждой мести.

— Стоп! Прекрати, Шон! Ярость тут ни к чему не приведет. Может, все еще не так плохо.

Он взял меня за плечи — прямо там, посреди поля — и заставил взглянуть себе прямо в глаза. На лице его отпечатались чувства, которые я без труда читала в его сердце: шок, гнев, возмущение.

— Поверить не могу! — процедил он. — Как Ниав могла добровольно участвовать в подобном безумии? Она что, не понимает, что рискует провалить весь договор? Всемогущие Боги, как мы могли быть столь слепы? Мы все просто слепцы! Пошли Лиадан, мы должны вернуться домой и обо всем рассказать.

— Нет! Не говори пока никому. Дай мне, по крайней мере, сначала поговорить с Ниав. Я предвижу… предвижу, что это принесет большое зло, большее, чем ты сейчас можешь себе вообразить. Стой, Шон!

— Поздно. Слишком поздно. — Шон уже принял решение и не хотел ничего слушать. Он повернулся к дому и жестом велел мне следовать за ним. — Надо рассказать все прямо сейчас. Возможно, что-нибудь еще удастся спасти, если все останется в тайне. Почему ты мне не сказала? Ты давно обо всем этом знаешь?

Мы шли к дому (впереди решительно шагал разъяренный Шон, а за ним неохотно плелась я), и мне казалось, что мы несем с собой тень… самую мрачную из всех возможных.

— Я не знала. До сегодняшнего дня. Я догадывалась, но и не предполагала, что это зашло так далеко. Шон, может, не стоит никому рассказывать?

— У нас нет выбора. Она должна выйти замуж за Уи-Нейлла. От этого союза зависит все наше благополучие. Боюсь даже вообразить, что станет с мамой. Как Ниав могла?! Я совершенно не понимаю.

Отец был в поле. Мама отдыхала. Но Лайам оказался дома и первым услышал новость. Я была готова к гневу, к неодобрению, к возмущению, наконец. Но то, как изменилось лицо дяди после рассказа Шона о том, что я видела, глубоко поразило меня. В его глазах был не просто шок. Я увидела там отвращение и… страх? Да нет, конечно… Лайам испугался?