Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 2 - Илья Крымов Страница 19

Пригубив, я высоко оценил возраст напитка, аромат, крепость, послевкусие, но память о непревзойденном султе затмевала все. Такова доля познавших совершенство, они больше не могут вкушать хорошее, отличное или великолепное с тем же наслаждением, что и прежде.

– Раз нет других причин, по которым вы пригласили меня, святейший, кроме как помянуть досточтимого эл’Рая и передать документ, позвольте мне задать вам несколько важных вопросов.

Седые брови приподнялись, выгоняя на лоб морщины, старик задумался ненадолго и кивнул.

– Меня интересует личность высокопреподобного Томаза эл’Мора.

– По причине?

– Мм, – я вернул на место нижнюю часть маски, которую отцеплял для дегустации коньяка, – это сложный вопрос, подлежащий тайне следствия. Вы могли не знать, но сейчас на территории Арбализеи действует оперативная группа следователей Имперры. По заданию короля она пытается раскрыть цели, преследуемые Железным Братством.

– И как движется эта благородная миссия?

– Недавно был очередной прорыв. Мы подобрались достаточно близко… но вот внезапно выяснилось, что храмовая стража, как бы это точнее сформулировать, занята параллельным расследованием. Теперь я пребываю в затруднительном положении, поскольку не знаю, как на это реагировать. Если наши структуры не кооперируются, то неизбежно недопонимание, конкуренция, а она в этом деле чревата последствиями. Опять же мне необходимо знать, с какой целью Фатикурей вмешивается в дела международной важности, не имеющие к религии никакого отношения? Вы можете мне помочь, святейший?

– Сначала поясните, как это связано с Томазом эл’Мором.

– Извольте. Мы столкнулись с Шестым полком храмовой стражи, который, как мне стало известно, находится под руководством высокопреподобного.

– Хм. – Старик пристально сверлил меня своими бельмами. – Скажу откровенно, прежде я ничего не слышал о том, что вы рассказали. В силу очевидных причин многие обязанности сняты с моих старых плеч и переданы санктуриархам. Высокопреподобный Томаз эл’Мор уже много лет занят в обеспечении церковных больниц, домов инвалидов, домов скорби, а не так давно он принял на себя присмотр за паломниками, их в Арадон прибывают тысячи. Для этого высокопреподобный получил в распоряжение новый полк. Позже часть солдат отправилась на помощь керубимам, за что те были крайне благодарны. Так все, с позволения сказать, вижу я. Однако у меня нет причин не верить вам, зеньор Великий Дознаватель, сегодня я переговорю с Томазом, выясню детали. А сейчас прошу простить, это дряхлое тело вновь нуждается в сне.

Вот так. Поговорили. Черт подери, если бы не этот монах, притворявшийся мебелью все время…

Раскланявшись, мы с Себастиной удалились, но на обратном пути через пропахшие благовониями залы нас ждала еще одна встреча. Несколько санктуриархов в серебристых мантиях с алой каймой степенно двигались навстречу, а один из них, вместо того чтобы идти, парил в сантиметре над полом вместе со своим креслом.

– Какая встреча, – улыбнулся Томаз эл’Мор, отделяясь от собратьев. – Явились приобщиться к таинству истинной веры, зеньор Великий Дознаватель?

– Я думаю, осматриваюсь. Очень красиво.

– В несмерианских храмах такого не увидишь.

– Верно. Я редко бываю там, но, насколько помню, у нас принято держаться простоты и скромности, а эти фрески, эти барельефы, эта утварь… очень красиво, но невообразимо безвкусно. Сколько все это стоит?

– Не ведаю, – ответил он, глядя на меня своими добрыми серебряными глазами.

– А на что это все куплено?

– Полагаю, на пожертвования.

– Ах да, зильбетантистская церковь ведь собирает пожертвования. Этого у нас тоже нет.

– Как и еще многого, многого, многого другого. Видите моих братьев, монзеньор? Это высшие иерархи церкви, но среди них лишь треть тэнкрисов. Можете ли вы представить, чтобы среди несмериан такое было возможно?

– Не могу, – согласился я, – наш культ не включает низкорожденных, это верно. Однако не помню и раза, когда главой вашей церкви становился кто-то с красной кровью.

– Мы существуем всего двадцать семь поколений ^[3], дайте время – и мы вас удивим.

– Меня уже удивляет то, как вы трактуете принцип веры: говорите пастве, что Силана любит нас всех, что заботится о нас, что готова принять всех, что она всемогуща и всеведуща, но при этом ей нужны деньги. Как-то так получилось, что совершенная сущность, наша любящая мать и хранительница, не умеет зарабатывать деньги. И сколько бы этих самых денег ни стаскивали в храмы прихожане, ей всегда нужно еще чуть-чуть. – Я вздохнул. – Но фрески красивые, это верно. А еще меня удивляет другой постулат: свобода воли. Силана дала ее всем живым и разумным, как утверждает ваша религия, дабы они были вольны выбирать, ибо свобода – величайшая ценность. Но для тех, чей выбор ей не понравится, она создала специальное место, куда они попадут после смерти и где будут пребывать в страданиях до конца времен. Однако при этом Силана бесконечно любит нас всех. И ей нужны деньги…

– Ваши люди убили моих. – Он казался таким же доброжелательным снаружи, но внутри изначально кружилась снежная вьюга.

– Если у вас есть доказательства, представьте их международному трибуналу.

– Вы забываетесь, зеньор эл’Мориа, думаете, что все еще в Мескии? Здесь ваша неприкосновенность – незначительный дипломатический термин, и, потеряв ориентиры в пространстве, вы быстро окажетесь на кладбище.

– Я рискую оказаться там каждый божий день, но не сейчас. Сами эти стены хранят меня, ведь как только станет известно, что на мое здоровье или свободу в Фатикурее было совершено покушение, пятьдесят шесть орудий «Вечного голода» зальют этот рассадник ереси серебряным пламенем. – Я вздохнул, показывая, как мне было неприятно прибегать к открытым угрозам. – Высокопреподобный, сердце больше не у Валески, оно у меня. Отпустите цыган, если вы еще не замучили их всех.

– Вы вздумали заигрывать с ужасными силами. – Доброжелательная маска испарилась как утренняя роса, его глаза сузились, голос наполнился презрением. – А ведь на кону судьба мира. При этом я даже не уверен, злокозненный вы подлец или просто неведающий дурак? В последний раз прошу, зеньор эл’Мориа, одумайтесь, иначе в конце придется рвать волосы и скрежетать зубами, да поздно будет.

Кулаки сами собой сжались, внезапный приступ раздражения разлился в животе кипящим свинцом, почудилось, что приступ вот-вот захлестнет, но, перебарывая его, я ответил:

– Если у вас есть что-то важное, чем вы можете поделиться, сделайте это. Помогите мне в моей борьбе. Если же нет, то продолжайте говорить тревожными предзнаменованиями и вините во всем других.

Санктуриарх опустил веки и сокрушенно покачал головой.