Последняя битва - Роберт Энтони Сальваторе Страница 19

— Измышления, которые, по твоему мнению, были не в пользу Хасинты и ее нынешней власти, — высказал предположение мистик.

— Гайсан Бардох всегда был амбициозным человеком.

— Это и прежде не было секретом, — заметил мистик. — Ты опасался его, и твое согласие на перемирие, на существование открытого города, которым будет управлять Бринн Дариель, в значительной степени основывались на этом, не так ли?

— И теперь я уповаю на то, что наш друг Тогайский Дракон меня не разочарует. Это в интересах Бринн Дариель и всего Тогая — чтобы те, в чьих руках сейчас власть над Хасинтой, оказались сильнее Гайсана Бардоха. Если Бехрен объединится под его властью, этот человек не смирится с тем, что к названию Дариана теперь прибавлено слово «Дариалл». Он и тогда не хотел снимать осаду с города, яростно выступая против этого решения. Тебе все это известно не хуже, чем мне.

— Как ты считаешь, у него хватит сил выступить против Хасинты?

— Многие наши отряды все еще не вернулись в город, — уклончиво ответил ятол Ваадан.

— Получив приказ из Хасинты, они тут же прекратили осаду.

— Это правда, но, поверь, тогда мало кто в Бехрене желал продолжения битвы с Тогайским Драконом. Сейчас совсем другое дело. Ныне, когда старые разногласия не сдерживаются железной волей правителя Чезру, вся страна охвачена смутой. И я хотел бы попросить Бринн Дариель…

Голос старика внезапно прервался.

Астамир откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Пугающее, невероятное признание! Чтобы бехренский правитель не таясь говорил об ослаблении своей власти внутри страны мистику Джеста Ту — уже в одно это было невозможно поверить; но еще более невероятно признание ятола звучало с учетом того факта, что он при этом просит помощи у тогайранцев.

То, что ятол Ваадан говорит с ним столь прямо и открыто, свидетельствовало о все возрастающем уровне отчаяния, овладевшего этим человеком, подумал Астамир. Маду Ваадан мог бы принять его в зале для аудиенций, проявить обычную поверхностную учтивость, а вместо этого встречается с ним в приватной обстановке, и это подтверждало лишь, что правитель Хасинты смертельно боится Бардоха. По-видимому, слухи о том, что ятол Авру Изы собирает огромную армию, не лишены оснований.

— В данный момент возможности Бринн Дариель меньше, чем ты думаешь, — осторожно произнес мистик.

— Один ее дракон…

— Меньше, чем ты думаешь, — повторил Астамир. — И между Дариан-Дариаллом и Хасинтой нет формального соглашения.

Тусклые глаза Маду Ваадана широко распахнулись. Он сжал ручки кресла, словно собираясь вскочить и наброситься на мистика.

— Тем не менее ее позиция не вызывает сомнений.

Это заявление, казалось, немного успокоило ятола.

— Так о чем ты хотел бы попросить Тогайского Дракона?

Этот вопрос застал ятола Ваадана врасплох; он прекрасно понимал, что своими силами со всеми навалившимися на него проблемами ему не справиться, но что в самом деле может сделать Бринн Дариель? Разве что пойдет с войском в Хасинту защищать одного ятола от другого…

— Насколько я понимаю, она не питает дружеских чувств к ятолу Бардоху, — неуверенно произнес Маду Ваадан.

Мистик лишь холодно улыбнулся в ответ. Ятол Бардох был тем человеком, по приказу которого были убиты родители Бринн. Десять лет назад этот бехренский военачальник завоевывал Тогай с невероятной жестокостью, не проявляя к тогайру и их традициям ничего, кроме презрения. Да, Бардох снял осаду с Дариан-Дариалла, но сделал это отнюдь не с легким сердцем. Больше всего ему хотелось захватить город и навсегда избавиться от Тогайского Дракона.

— Чтобы напасть на Хасинту, если до этого дойдет, ятолу Бардоху понадобится северная дорога, — продолжал ятол Ваадан. — И оазис Дадах, чтобы иметь возможность кормить солдат обещаниями, что они не погибнут в безводной пустыне.

— Ты хотел бы, чтобы по дороге на Хасинту ятол Бардох был вынужден оглядываться на другого своего врага.

— Или оглядываться на другого своего врага по дороге к Дариан-Дариаллу, — отозвался старый ятол. — Согласен, он жаждет завладеть Хасинтой, но и городом Бринн тоже, причем по более личным причинам. И он вполне может допускать, что возвращение Дариана Бехрену возвысит его среди нашей знати и оправдает поход на Хасинту.

Именно эта мысль беспокоила Астамира на всем пути в город.

— Пришло время открытого диалога между нашими городами, — закончил речь Маду Ваадан.

Мистик кивнул.

— Ты мудро рассуждаешь, ятол. Я передам твои слова Бринн Дариель. Отправь вместе со мной несколько своих посланцев, да побыстрее, поскольку, боюсь, с каждым днем добраться до Дариан-Дариалла будет все труднее.

— Они уже готовы отправиться в путь, — сказал ятол Ваадан. — И выступили бы прямо сегодня, если бы не твое неожиданное появление в Хасинте. Когда мне доложили о тебе, я подумал, что ты явился в качестве официального представителя Дариан-Дариалла, и, не стану лгать, был разочарован, узнав, что это не так. Подозреваю, наш друг Бринн не слишком опытна в роли правителя, и потому вполне простительно, что она пребывает в неведении относительно надвигающейся опасности.

И снова Астамир кивнул, хотя и не был согласен с подобной оценкой. Конечно, проблема Бардоха должна была волновать скорее Маду Ваадана, чем Бринн, хотя последствия схватки между ятолами для Бринн и Тогая могли оказаться ужасны — в том случае, разумеется, если победит Бардох. Тем не менее сейчас было не время спорить по этому поводу с ятолом Вааданом.

Им предстоит еще многое обсудить, и это, бесспорно, гораздо важнее.