Цветок камалейника - Ольга Громыко Страница 19

— Тишш! — шепотом цыкнул горец. — Мне тоже страшно, но я же терплю!

— У-фрр? — обиженно отозвался кошак, продолжая пакостничество. Опилки кончились, когти начали царапать обо что-то железное, лязгающее.

— Ну что там у тебя? — заинтересовался охотник, на ощупь находя сначала корлисса, а потом предмет его раскопок. — Ого…

* * *

Когда Джаю надоело дергать за кольцо в полу, из-за которого он чуть не сломал ногу, и обережник с досадой пришлепнул его обратно к плите, что-то хрустнуло, и она сама отъехала в сторону. Сноп шибанувшего из-под нее света показался парню до того ослепительным, словно его угораздило наткнуться на скважину Иггровой шкатулки, в которой по ночам хранится солнце. Впрочем, глаза быстро опомнились и развенчали «божественный светоч» до обычного огня, а там и довольно тусклого свечения.

Устав гадать, обережник наклонился и заглянул в проем. Внизу оказался довольно широкий, шагов пять, коридор, в который стекала странного вида лестница: прямоугольный, отполированный до блеска желоб с «елочкой» набитых на дно планок. В выемках стен на разной высоте коптили обыкновенные плошки-горелки с зеленоватым маслом. Запах от него исходил скорее неприятный, но притягивающий и въедливый — им были насквозь пропитаны и храмы, и одежды йеров. Так вот где настоящий дом Иггровых Глашатаев, верхнее здание только для отвода глаз! Теперь понятно, почему никто не спешит навстречу святотатцам — отсюда их мышиная возня просто не слышна.

Обережник задумчиво почесал висок краешком мыслестрела. Сидеть на оцепленном тенью «чердаке» до утра или появления хозяев — значит сдаться и признать свою вину. А Джай, хоть заочно и записал себя в покойники, вовсе не отказывался еще немножко пожить. В конце концов, он обережник, а не грабитель! Вдруг у дхэров тоже бывает хорошее настроение, и он отделается каким-нибудь заиканием или чирьями? А может, Иггра встретит и сам все ему объяснит… Джай невесело усмехнулся. Как же. Светлый еще до его рождения дал понять, что не желает иметь с ним никаких дел, — а Темный, напротив, не устраивал Джая. Так что выгоднее всего найти запасной выход и тактично через него смыться.

Попытавшись и так и эдак, обережник по-простому сел на задницу и заскользил вниз, придерживаясь за края желоба и часто перебирая ногами. Интересно, йеры тоже так корячатся? Или какими-нибудь посохами вместо хвостов упираются?

Дверей и ответвлений в стенах коридора не было, так что выбор обережнику предстоял невеликий: вперед или назад. Назад почему-то не хотелось, и Джай обреченно, как на заклание, двинулся в путь. Под ногами мягко пружинили все те же опилки; хорошо хоть утоптанные, не шуршат.

Шагов через сорок коридор резко свернул влево, потом вправо, и так несколько раз, безо всякого, с точки зрения Джая, смысла. Лично ему это только добавило хлопот — приходилось на цыпочках подкрадываться к каждому углу, осторожно выглядывать, восстанавливать напрасно затаенное дыхание… и в конце концов это окупилось сполна.

За очередным поворотом обережнику открылся зал — небольшой, освещенный чуть поярче и, главное, обитаемый. Пол в центре вздувался высоким, в человеческий рост, конусом со срезанной макушкой, где смоляной статуей застыл дхэр. Джай даже не сразу его разглядел, приняв за одну из причудливо переплетшихся теней. И лишь когда тот повернул морду на шум шагов — к счастью, не Джаевых — обережник чуть не ойкнул от неожиданности.

Из соседнего коридора (а их сюда стекалось семь штук, Иггрово число) медленно и торжественно выступили два йера в темно-синих одеяниях Приближенных. Между ними, деревянно, словно во сне, переставляя ноги, шла обнаженная девушка. Золотые кудри водопадом струились по спине, плечам и высокой груди, кончиками щекоча талию.

У возвышения йеры остановились. Девушка начала подниматься, развернувшись к Джаю лицом. Темная повязка скрывала глаза — но не маленький тонкий носик, упрямый и одновременно изящный подбородок, милые ямочки на щеках, приоткрытые в предвкушении губы…

Обережник прикусил край рукава, сдерживая крик.

Уланна. Драчливая девчонка из соседского дома, конопатый подросток с вечно исцарапанными локтями, неприступная красавица-мечта, любовница какого-то знатного богача — сначала тайная, а потом брошенная…

Иггрова Невеста.

Что она делает в святилище, когда ей полагается молиться в храме в ожидании супруга?!

…Зимой в центральном оритском храме, как и по всему Царствию Иггрову, проводились Смотрины — главный ежегодный праздник, на котором дхэры отбирали восемь женщин, дабы потом в начале каждого месяца по одной сочетать их узами брака с самым завидным женихом Царствия — самим Двуединым.

На руку божества могла претендовать любая незамужняя женщина, включая вдов, старух, нищенок и блудниц. Порой Двуединый (видимо, для разнообразия) снисходил до таких уродин, что их пугались даже собаки, не говоря уж о прочих женихах. Единственным условием было согласие невесты, что она подтверждала дважды — во время Cмотрин и самой свадьбы. Если божья избранница в последний момент трусила и требовала разрыва помолвки, ее не неволили, да и другие желающие тут же находились, однако «изменница» покрывала себя несмываемым позором: семьи женщин получали хорошее приданое, к тому же числиться в свояках у бога было очень почетно.

После торжественного шествия по городу и венчания со статуей Иггра новобрачную оставляли одну в пустом храме, поутру находя там только сброшенные ею одеяния. Подсматривать за интимной жизнью бога считалось кощунством, поэтому двери на ночь опечатывали, а утром торжественно взламывали, предъявляя толпе кружевные свидетельства божественного вмешательства (которые чуть попозже можно было купить на талисманы незамужним девицам)…

…Как она сюда попала?! И зачем?!! И…

Из рукава вынырнула когтистая семипалая лапа, привлекая невесту к Глашатаю. Да девушка и сама с готовностью приникла к нему всем телом…

…не подозревая, что в следующий миг капюшон склонится к ложбинке меж ее ключиц, стройные ноги подломятся, а спустя несколько минут на землю сухо упадет обтянутый кожей костяк, как оболочка высосанной пауком мухи.

На вознесение в Иггровы чертоги это походило меньше всего. Разве что в переносном смысле.

И уж тем более ясно, что ни Уланна, ни Джай, три месяца назад мрачно отметивший с друзьями ее «удачу», согласия на такое не давали.

Говорят, что дхэры неуязвимы для оружия — тем более мыслестрелов, работающих только благодаря ирнам. К тому же Джай своими глазами видел, как пальнувший в Глашатая безумец (дело было пару лет назад, в этом же храме, во время ежемесячного объявления Иггровой воли), не успев даже опустить руку, почернел и захлебнулся хлынувшей горлом кровью. Дхэр же едва пошатнулся, довел речь до конца и без спешки удалился обратно в святилище.

Но, увы, это было единственное, что Джай мог сделать для своей первой юношеской любви. И цена его не остановила.

Вот только стрелок на сей раз было две.

И вторая — красная.