Слуги тьмы - Элен Варрон Страница 19

Женщина не издала ни стона, ни малейшего звука, пока он возился с ее рукой.

— Молодец, — заключил он, выпрямляясь. — Хорошо держишься. Кто ты? Я — Даниэль, — назвался он, ткнув пальцем себя в грудь.

— Аиэль, — повторила она низким, чуть хрипловатым голосом.

— Даниэль, — поправил он, зачерпывая кружкой воду. Поднес ей.

— Аиэль. — Женщина отвела от лица кружку, отвернула голову.

— Ну, вот что, — пастух решительно поставил кружку на одеяло. И смолк. Что, собственно, он может предложить? Выкинуть ее за порог, коли не будет слушаться? Он присел на край нар и заговорил, как с лорсенком, — негромко, ласково, сопровождая слова мощным мысленным посылом, который легко улавливали его полуразумные звери и воспринимали если не саму мысль, то настроение: — Послушай меня. Воду надо выпить — тебе станет легче. Скоро придут лемуты — те, здоровенные, шерстяные — и нам придется драться. Ты должна быть здоровой, понятно?

Даниэль снова поднес к ее губам кружку. Она покорилась и сделала несколько маленьких глотков. Поперхнулась, закашлялась, на глазах снова выступили слезы. Даниэль поставил воду на стол. Женщина больше не была похожа на воина — обычная женщина, измученная и напуганная. И красивая. Красота пришла, когда лицо смягчилось и пропало ощущение опасной силы, таящейся в ее небольшом, но крепком теле.

Она взяла горячими пальцами руку пастуха, повернула, осматривая. Наклонилась и уткнулась лицом ему в ладонь.

— Аиэль, — выговорила она невнятно, согревая кожу дыханием.

— Элли, — неожиданно сорвалось у него. — Я буду звать тебя Элли. — В душе ворохнулся стыд: это было предательство. Ни одна женщина не имела права носить имя Элисии; эта зеленоглазая не должна зваться Элли. И все же имя удивительно ей подходит.

Даниэль ощутил, как ее зубы легонько сжали ему кожу возле большого пальца.

За стеной залился оглушительным лаем Сильвер. Лемуты! Пастух сорвал со стены лук и колчан, которые повесил на место, пока занимался рукой Элли; выскочил за дверь, стал, напряженно оглядывая плотную стену Тайга, полукольцом окружавшую поляну. Позади хижины — открытый спуск к реке, оттуда Ревуны не появятся. Хорошо, что у врага нет луков, а лассо на таком расстоянии не страшны. Но если твари попрут через площадку всей толпой — а их осталось не менее десятка… Ну, пусть даже восемь. Не так-то легко будет выстоять против всех.

Лорсы в загоне заволновались, захрапели. Опасливо косясь на хозяина, мимо хижины прошагал Одживей, зашел в открытый загон. Сильвер замер, поджимая сломанную лапу, слушая звуки леса. Заворчал и попятился к Даниэлю. Что же, волосатые твари только на подходе — а пес лаял по другому поводу? Кажется, Даниэль начинал понимать. По спине пробежали мурашки. Зеленоглазая Элли… Она — враг? И дело вовсе не в запахе леопардовой шкуры, дело в ней самой.

Стоя на пороге, он тревожно оглянулся. Элли сидела на одеялах, подобрав под себя ноги, и разглаживала пятнистый мех, пыталась натянуть его на коленки. Совершенно мирное занятие.

Пастух вновь обратил взгляд к лесу. Оттуда никто не показывался. Лорсы ревели, били копытами, обступив перепуганных малышей; Сильвер скалил зубы и рычал.

Лемуты, несомненно, были совсем близко, но они затаились под прикрытием стволов и ветвей.

— Думаете, будто обложили нас, и мы попались? — проворчал Даниэль, по своей привычке рассуждая вслух. — Не тут-то было. — А про себя подумал: только бы к Ревунам не пришла подмога. Только бы Сат Аш вовремя добрался до поселка.

Лемуты не нападали. Даниэлю казалось, что сквозь листву блестят их глаза, полные глухой ненависти; смутно виделись темные силуэты, прильнувшие к стволам сосен или скользящие под пологом веток. То ли тела Ревунов, то ли тени… Он не рискнул стрелять, опасаясь вызвать молниеносное нападение всего отряда.

В том, как лемуты себя вели, было что-то крайне тревожное. Почему не идут на приступ? Боятся? Вряд ли. Ждут чего-то? Чего?

— Мы тоже не станем суетиться и подождем, — решил Даниэль и отступил в комнату, оставив дверь приоткрытой, чтобы удобней было наблюдать. Повесил лук за плечо. — Рано или поздно здесь появится Жильбер Карро во главе своих стражей, — сообщил он Элли, — и тогда — берегитесь, твари! А нам пока что стоит подкрепиться.

Он открыл ларь, выложил на стол хлеб, сыр и копченое мясо, пирог, испеченный матерью, добавил пучок зелени, поставил кувшин с остатками меда, бутыль с кленовой брагой и кружку с водой. Указал на угощение:

— Ешь!

Элли не двинулась с места. Ее взгляд обежал стол, комнату и обратился на Даниэля.

— Ешь, — повторил он, отломил краюшку хлеба и подал ей.

Она отстранилась, как будто ей предложили жабу.

Тогда он сел к столу и пообедал сам, то и дело сторожко поглядывая в окна и полуоткрытую дверь. Элли голодными глазами смотрела, как он ест.

— Ну? Теперь-то будешь? — Даниэль подал ей сыр — мягкий, желтый, в мелкую дырочку.

Она глянула на сыр равнодушно, точно на деревяшку. Затем подняла лицо, и в глазах ее появилось просящее выражение.

— Так чего ты хочешь? Что ты ешь — молоко, траву? Орехи? Молчишь? Ну, молчи дальше… Ах ты!.. Ты!.. — У него похолодели кончики пальцев от внезапно пришедшего ответа. Теперь он знал, чем питается зеленоглазая; и знал, что кормить ее он не станет.

Даниэль отошел от Элли и прислонился к косяку, оглядывая площадку, машинально поглаживая тетиву висящего за плечом лука.

Лемуты не подавали признаков жизни, однако взрослые лорсы в загоне храпели и тихо бесились, телята испуганно вскрикивали. Сильвер припал к земле у крыльца, морщил губу, показывая острые клыки.

Даниэль мрачно подумал, что он, в сущности, сделал то самое, чего от него добивались Ревуны, когда уводили зеленоглазую в лес, а он доверчиво следовал за ее молящими горестными криками. Его передернуло. Не зря лемуты носятся со своими лассо, не зря пытаются украсть животных! Если они и впрямь хотели, чтобы он оказался рядом с Элли и накормил ее… Он обернулся, охваченный внезапной яростью и желанием вышвырнуть гостью за порог. Тварь нечистая! Она — не человек, она… Он осекся, мысленно прикрикнул на себя. Она — женщина. Она не просила, чтобы ее спасали, не навязывалась в подопечные. В конце концов, она даже хотела уйти — и ушла бы, не сбей лорс ее с ног.

— Элли, — мягко позвал пастух.

— Аиэль, — отозвалась она. Низкий хрипловатый голос звучал устало. Она все так же сидела на нарах, подвернув ноги, здоровой рукой опираясь на одеяла, а сломанная висела на перевязи. Лоб и верхняя губа повлажнели, на бледном лице загар почти не был заметен.

Даниэль подошел и снова подал ей кружку с водой. Элли взяла ее. Долго смотрела на воду, как будто хотела увидеть на вздрагивающей поверхности свое будущее, затем прильнула губами и выпила все до капли. Протянула кружку обратно.

— Аиэль…