Наследие Арконы - Владимир Егоров Страница 19

— Смелее, Ингвар! Ведь, не змею же он тебе предлагает! — пошутил Сев.

— А как ты догадался, Всевлад? — спросила Светлана, когда проглоченный кусок уже спускался по Игореву пищеводу…

Все засмеялись, глядя на кислую физиономию сотрапезника. Даже Златогор улыбнулся.

— Пусть меня распнут посреди Рима, если это не вкусно! — невозмутимо продолжил Инегельд.

Дерево, облизанное пламенем, невесело потрескивало. То здесь, то там меж сучьев резвились, шипя, юркие алые огневушки.

— А что, дедушка! Есть ли какие диковинки за морем? Люди вы бывалые, всюду хаживали, все знаете. Расскажите нам, больно интересно! — попросил Ратич Златогора.

— Знаю я, чем удивить, ведаю, чем потешить. Ну-ка… дай мою суму, молодец! — старик бережно развернул рогожу.

Что за чудо! На ней оказалось изображение самого настоящего шахматного поля. Только клеток поменьше обычного. Шесть на шесть. В каждой клетке — руна, а то и две, таинственные письмена по краям. «Шахматы?» — изумился Игорь.

— Это таврели! — поправил его Ингвар.

— Не таврели, и не свейский мерилз! То будет игра самого Велеса, — ответил Златогор, извлекая из мешочка фигурки.

Маленькие башенки тут же пошли по рукам. «Где я их уже видел?» — подумал Игорь. Но когда древний скальд с щелчком поставил одну «шашку» на другую, и они превратились в резной столбик — тут парень словно прозрел. Ну, конечно же! Как он мог позабыть те многоярусные языческие идолы у Власова терема!

А Златогор тем временем раскрыл ладонь и показал присутствующим игральную кость, одну, вторую, третью… Всего оказалось пять. Впрочем, это только слово «кости», на самом деле они мало походили на известные Игорю кубики. Первый многогранник содержал рисунки и символы, в которых очертания странных шахматных фигур, причем одна из сторон игральной кости пустовала. На втором проступали знаки, соответствующие рунам с игрового поля по горизонтали. Третий имел на гранях руны вертикали. Оставшиеся два Златогор поспешно сунул обратно в сумку, единственное, что Игорь успел разглядеть — четвертая кость была разноцветной.

— Вы сами разумеете, молодцы, это необычная игра! Я бы даже сказал, не совсем игра, хотя ее можно использовать и для увеселения, и для развития в себе нескольких добрых качеств, к коим я отношу пытливость ума и верную память — заговорил Златогор.

— Должно быть, мудреная штука! — зевнул Ратич.

— Сколько людей — столько и вкусов. Моя внучка живо освоила забаву. Могу поспорить, что мало найдется удачливых, кто торжествовал бы победу над ней в этом соревновании.

— Ты, старик, правила говори, а там посмотрим! — неожиданно загорелся Всеволод.

— Они весьма просты. Сначала расставим героев на поле битвы. Каждому свое место… — Златогор расположил фигурки по клеткам так, что двенадцать черных шахмат заняли позиции против дюжины белых…

С точки зрения Игоря, заядлого шахматиста, законы игры волхвов и впрямь не были особо сложными. Ингвар же вникал в них с трудом.

— Это княжьи гридни, — старик провел рукой мимо ряда «пешек». Они переступают с клетки на клетку вперед и назад. А это их учителя — «Ратоборцы», беры-рыкари, эт рычат потому что, ходят и бьют во все стороны вдоль по линиям… — он указал на бочонки по углам рогожи.

— Ладьи! — понял Игорь. «Корабли, что ль?» — недоумевала вторая часть Игорева сознания.

— Рядом с ними всадники, скок их коней не похож на сечу пеших — лоб в лоб. «Всадники» могут двигаться вот так!

«Буквой Ге! Лошадью ходи!» — чуть не сорвалось с Игоревых уст, и он сам себе улыбнулся.

— «Князь», а по-готски рекс али конунг, самый сильный. У него есть долг поспевать всюду. Он умеет то же, что и «Гридень», даже намного лучше! — с этими словами Златогор передвинул фигуру «Князь» по диагонали, туда-сюда из угла в угол. — Он опытен, как ратоборец, — старик переместил «Князя» подобно «Ладье» — у него есть верный помощник — мудрый волхв. Силы у волхва не те, как в молодые годы, но к его советам прислушиваются все, даже князь. Не даром берегут «Волхва» пуще оных фигур…

«Вот и «король» объявился!» — подумал Игорь.

— … Нельзя ему в полон попасть, тут же убьют. Не выкупить и не отбить его у противников… Мало ли богатырей, да вождей у славян, но по смерти волхва племя теряет память веков.

Вскоре Игорь уяснил, что в отличие от таврелей и чатуранги забава волхвов более гуманна, если это слово вообще было известно язычникам. Ни одна фигура с доски не снималась. Они лишь захватывали и меняли себе подобные «шахматы», но не били их, образуя по всей клетчатой рогоже башни и столбы, наподобие Збручского идола, только в миниатюре. Можно было захватывать и свои фигуры, т. е. просто ходить поверх таврелей. Однако прыгать через шахматный заслон по-прежнему мог лишь Всадник.

— Не все в этом мире происходит так, как хотелось бы людям. Даже великие Боги, и те не всегда вольны в своем выборе. Потому и бросаю я камень Макоши, он ответит: «Кому Доля, а кому Недоля!»

Меж шахматных рядов закрутилась игральная кость, выпал «Всадник».

— Сие значит: воевать либо пешему «Гридню», либо конному, остальным стоять, — и Златогор двинул одного из центральных воинов на клетку вперед. Очередь за тобой, Света.

У девушки выпал «Жрец». Теперь она могла ходить любой фигурой, потому что всякая из них ниже «Волхва» по своему положению и опыту. Светлана поставила «Всадника» поверх одного из «Гридней».

— Вот их двое на одной клетке. Они скачут и ходят вместе. Считай, «Колесница» получилась. Если положил свою фигуру поверх вражеской — то захватил ее в полон. Тащи пленного в лагерь.

— А «Князь» на «Волхве» может ездить? — озорно спросил Сев.

Златогор не ожидал такой крамолы, но его опередил Инегельд.

— Волхв старый. Не сдюжит! Он даже коняку на себе не сволокет, а уж гридня и подавно.

Все снова рассмеялись. Златогор в свою очередь метнул кубик — на верхней грани было пусто: — Нет ничего хуже вынужденного бездействия!

— Ну, а что, ежели кто на спину князя вскарабкается? — неосторожно бросил Ратич, даже не глядя на доску.

— Дабы прикрыть его в бою телом, уберечь от мечей и стрел вражеских, — нашелся старый скальд.

— Эх, дед, на всякого князя найдется придворный лизоблюд, — с горечью молвил Ингвар.

— Это смотря какой князь! — ответил ему Инегельд, который завладел камнем Макоши и теперь играючи подбрасывал его на ладони, причем каждый раз, как приметил Игорь, вопреки теории вероятности у скальда выпадал «Волхв».

Беседуя с рунами, думал он, жрец прикасался к тайнам мироздания и постигал их неким шестым чувством, которое нормальному современному человеку представляется интуицией или волошбой.

Но все чаще и чаще это развитое свойство называют истинным именем — магия, Сила, презирающая случай и правящая им.