Некроманты, алхимики и все остальные - Яна Алексеева Страница 19

Неожиданно женщину затопило предчувствие. По спине снизу пробежали мурашки, задержавшись на шее, тонкие волоски на затылке встали дыбом, как у злящейся кошки. Настороженно вслушавшись в тишину, караванщица нащупала ремни лежащей рядом пращи.

— Послушай, Реваз, — начала она, вновь оборачиваясь к мужчине. Но закончить не успела.

По обочинам утоптанной дороги, среди конных стражников, неспешно сопровождавших фургоны, взметнулись столбы гравия и песка. Клубы алой пыли скрыли от Нирины всадников. Реваз, откинув полы палетты, выдернул из ножен клинок, напряженно всматриваясь в закрывающую обзор пелену, в которой мельтешили смутные тени.

Лошади продолжили мерно шагать, подчиняясь натянутым, дрожащим поводьям, и не обращая внимания на шум. Крики, звон металла, хруст и хлюпанье не давали точной картины происходящего. Переглянувшись с Вязом, караванщица зацепила поводья за крюк, вытягивая ремни пращи. Запустила руку в мешочек с заговоренной галькой. Пыль начала медленно оседать.

Над караваном, движущимся в поднимающихся над дорогой алых песчаных тучах, разнесся звук рога. «Продолжать движение. Оборона по обстоятельствам».

Перед мордами лошадей возникла неопределенная, темная, будто размазанная в воздухе фигура. Щелчок тетивы. Животные всхрапнули, подминая широченными копытами пронзенное стрелой Смеяны тело.

Видно было только верхние части фургонов, и головы всадников, присыпанных красным песком. Резкие взмахи клинков, взблескивающих на безжалостном солнце.

Уловив движение рядом, Нирина вздрогнула. Это Реваз прямо на ходу перескочил на лошадь, и стремительно врезался в возникший из пыли серый клубок. Там уже было не разобрать, где Дикие, где стражи.

Выдохнув, женщина начала раскручивать пращу. Справа раздался еще один щелчок тетивы, смачный хруст. И кажется, хлюпанье крови, обильно проливающейся на песок и стремительно впитывающееся в незнающую воды поверхность.

Ремень с визгом врезался в воздух. Заговоренный камешек искал достойную цель. Неопрятная куча обряженных в лохмотья Диких, размахивающих дубинками и короткими кинжалами, откатилась, оставляя пару неподвижных лошадей и выстроившихся полукругом охранников.

Фургон, последний в длинной цепи, катился мимо, чуть вздрагивая на неровностях дороги. Голыш со свистом сорвался с ложа, прочертил короткую дугу и ослепительно вспыхнул в самой гуще снова усиливших напор дикарей. Многоголосый вой обожженных и пораненных осколками тварей ударил по ушам. Лошади сбились с шага.

Нирина запустила еще одну галечку, исписанную знаками льда, в ответ десятки мелких стрелок ударили в поднятый борт отстающего фургона, раздирая ткань полога.

Еще один заряд в уцелевших. И слаженный залп больших арбалетов и луков подоспевшего авангарда. Вяз, обернувшись, крикнул:

— Догоняй!

Подхватив поводья, женщина прищелкнула языком, понукая животных. Те тяжело и нервно дышали, втягивая пахнущий кровью воздух, но прибавили шагу, оставляя позади неподвижные тела. Догнав фургон Вяза, Нирина огляделась. По обочинам песчаные холмы были взрыты. Черно-серые ошметки, утыканные стрелами, опаленные и перекореженные, валялись даже на дальних барханах.

На третьем десятке тел женщина сбилась со счета и решила, что это было самое крупное нападение за последние полдюжины лет. Есть ли убитые?

Мимолетно заметив Реваза, со сосредоточенным лицом проскакавшего во главу каравана, Нирина решила, что обошлось. Раненые есть, и, скорее всего, довольно много, из авангарда, первым попавшего под секущий удар каменных волн. Но никто не убит, и опасных, тяжелых ран ни у кого нет. Для пустыни опасных… Не был бы мужчина тогда столь деловит и в то же время расслаблен, он о своих людях заботится.

Точно… вот один, отстает, на ходу бинтуя руку обрывками палетты. Не годится! Нирина покачала головой, свистнула, подзывая совсем молодого воина. И перекинула ему полупустую флягу.

— Промой как следует, нам еще не меньше трех свечей идти. Опухнет.

Парень благодарно кивнул, аккуратно стягивая остатки верхней одежды. А караванщица задумалась о пассажирах. Задело их вряд ли, все дротики ушли вверх. Мальчишка, наверное, до жути перепугался. Рилисэ его придержал, конечно, и просветил, чем чревато выпрыгивание на ходу из фургона в пылу сражения. Как минимум, стрелой в спину, а в случае этого дворцового цветочка еще и растаптыванием копытами среди поднятой пыли. Сам новый управляющий быстро адаптирует огромные теоретические знания под нынешнюю ситуацию. У него ведь проблемы только со свободным, не ограниченным кастовыми рамками общением, а не с разумом.

Все с ними в порядке. И женщина начала подсчитывать ущерб. Зашить или сменить полог, обновить руны на досках, снять пробитые…

Наконец копыта лошадей ступили на желто-серый, черепитчатый песок древней, проложенной еще до нисхождения Огня, дорожной колеи.

Ранняя стоянка была почти полностью посвящена раненым. Столько раз воины заботились о путешественниках, прикрывая и защищая едва ли не собой, теперь же наступило время помочь страже. И ездовым животным. Наименее утомленные мужчины заняли две приземистые наблюдательные башенки и вышли в круговой дозор, кто-то занялся обихаживанием раненых лошадей, ну а женщинам пришлось заняться исконным делом. И если у кого-то это не вызвало затруднений, то у некоторых… Так Нирина после того, как зашила почти дюжину рваных порезов, извела большую часть запасов трав на очищающие настои и наготовила, к счастью для всех, под руководством одной из караванщиц, полный котел каши, с закатом солнца заползла в фургон и, не раздеваясь, рухнула на лежанку.

Блаженно прикрыла глаза. Болела нога, ныла спина, руки и плечи. Стояние на коленях даром для ноги не прошло, да и непривычная работа… Найти отличного лекаря для больного работника — сколько угодно, но самой этим заниматься! Крови она не боялась, да и обработать рану не затруднилась. Но столько! Как тяжела доля женщины-хозяйки! Да чтобы она когда-нибудь на это согласилась! Супружество… дети… Лучше еще раз поспорить с гномьим Торговым Домом за выгодный контракт!

Шорох, шепот, тихий хлопок осторожно прикрытого люка, звяканье посуды и треск огня в переносной жаровне прошли мимо ее сознания. Только когда по пропыленным внутренностям фургона поплыл аромат целебного чая, женщина приоткрыла глаза. И обнаружила у себя под носом полную, дымящуюся пиалу.

Приподнявшись, она огляделась. Чашу держал в ладонях держал Рилисэ. Он сидел на полу, прислонившись к сундуку напротив, позаботившись, чтобы отбрасываемая им тень не мельтешила по пологу. Тусклый красноватый огонек жаровни добавлял тонкому, с резкими чертами лицу кровожадности, а мальчишка, устроившийся рядом с ним, почему-то еще больше походил на призрака.

— Шаери Вирин, испейте, — криво улыбнулся пассажир.

— Вы с ума… сошли, — но рука, не слушая гласа встревоженного сознания, приняла пиалу. Присев, Нирина едва не застонала от удовольствия, когда горячая, процеженная именно так, как ей нравится, жидкость пролилась в пустой живот. Удивленно взглянув на мужчину, она вздернула бровь.