Юдоль - Сергей Малицкий Страница 19

— Куда? — зарычал, рванулся вперед Кай, поймал за шиворот девчонку, дернул ее на себя и тут же вбежал по опустившейся на землю дубине на огромный кулак и раскроил голову ото лба к подбородку очередному великану.

— За Гиену! — продолжал бушевать с топором на другом склоне холма Таркаши.

Кай оглянулся, увидел, что из восьми ветеранов на этой стороне холма стоят четверо, за его спиной хлопает глазами невредимая, перемазанная чужой кровью девчонка, и, давно уже забыв о боли в ноге, побежал вокруг почти прогоревшего кольца, побежал по трупам, потому что голой земли больше не было. На крутом склоне рубка не прекращалась. Кусатара все еще лезли вверх, и некоторые из них продолжали сражаться, даже будучи проткнутыми насквозь. Порой Каю казалось, что он с обозными воинами стоит на дне глубокого ущелья, а не на горе, и кусатара, и еще какие-то тати сыплются на его голову сверху, сыплются и не могут остановиться. И он уже не удивлялся, когда видел рядом с собой покрытую с головы до ног кровью Васу, которая сражалась, как и подобало дочери клана Кессар — так, словно стоит на палубе прыгающего по волнам корабля. Видел, как рубится лысый южанин, и готов был побиться об заклад, что пришел этот воин из клана Смерти, и с ненавистью он смотрел на Кая не просто так. Немало их было, мстителей с далекого запада за эти три года, и, если бы хоть чья-то месть удалась, не окружал бы теперь себя мельтешением черного клинка охотник Кай, известный в доброй части Текана под кличкой зеленоглазого Весельчака, слывущего баловнем судьбы. Тоже нашли везунчика: забраться в глухую чащу, чтобы напороться на отряд тати, — это везение? Где там Каттими? Где она, неугомонная? А ведь и вправду, славно рубится девчонка, да еще и двумя клинками сразу, но видно по ударам, что непривычна к кривым мечам. Что за школа у нее? Что-то знакомое, что-то очень знакомое, но не Сакува, не клан Смерти, не Кессар, что?

— Все! — заорал радостно перемазанный кровью, в разодранном кафтане и побитых сыромятных доспехах здоровяк Таркаши. — Все!

— Светает, — появился откуда-то из-под руки Кая такой же чумазый, покрытый к тому же и ожогами Шарни. — Господин охотник, не мог бы ты снять этот поганый браслет с шеи моей уточки? Думаю, что он не доставляет ей ни малейшего удовольствия.

Обоз потерял девятерых. По всему выходило, что не должен был выжить никто, но они потеряли только девятерых. Четырех хиланских ветеранов, один из которых прикрывал Кая со спины, троих гиенцев и двух намешцев. Почти все были убиты дротиками. Да, будь у них получше доспехи… Серьезно ранен оказался остроносый торговец Усити. Дротик распорол ему бок, чудом не разорвал печень, но страшным было даже не это, а то, что старик потерял много крови.

— Выживет, — уверенно сказал Таркаши после того, как Кай промыл старику горло и рану крепким вином, а затем наложил на разодранную плоть швы. — Он и не в такие переделки попадал. Я его давно знаю. В молодости он был отличным лучником в намешской дружине, да и теперь многим спуску не даст. Думаю, что ни одна из его стрел не прошла мимо цели.

Тати было положено несколько сотен. Кай не поверил, но сделавшийся неудержимо словоохотливым Шарни выудил из сумки замызганный, заляпанный кровью лоскут пергамента.

— Кусатара — триста пятьдесят семь трупов, лами — двести шестнадцать трупов, малла — семнадцать трупов, мейкки — семь трупов, еще какая-то пакость — двести одиннадцать трупов. Всего — восемьсот восемь. Я порученец ураи, а порученец все равно что ключник, охотник, а ключник без счета что мечник без меча.

— Пакость — это палхи, — прогудел оставшийся в живых один из старших ветеранов. — Вот они. — Он перевернул сапогом один из трупов. — Их легко отличать. Внешне вроде бы люди как люди. И руки у них как у людей, не то что у кусатара, до колен. И ноги как у людей, а не как у этих лами, вот уж страсть какая, точно норные жители — ноги короткие, руки короткие, а туловище подлиннее, чем у некоторых верзил. Да и рост — не чета дуплогрызам малла. Но у них волос на голове, считай, что от самых бровей начинается. А зубов у всех тати тридцать шесть. На четыре больше, чем у людей. Знатно мы их положили, никогда бы не поверил, но они ж словно в дурмане на холм лезли. Но старшего не взяли.

— Старшего? — не понял Кай.

— Всегда есть старший, — кивнул ветеран. — И в мелких ордах, а уж в больших, да где намешаны все породы, без него никак. Старший всегда в золотом колпаке, без оружия, с хлыстом, шаман, вроде колдуна. При нем дудельщик с рогом. Ну иногда и сам может дудеть.

— Дудельщика я зарубила, — пробормотала, протирая клинок тряпкой, Васа. — Где-то тут рядом. И в колпаке видела кого-то под утро. Но не здесь, он на другом холме стоял. Под руинами башни. Другое плохо. Смотри.

Она показала меч. На зеркале хурнайского клинка виднелись лиловые разводы.

— Конечно, это не пустотная мерзость, ржавчиной сталь не осыплет, но приделанные среди тати были.

— Точно так, — снова зашуршал пергаментом Шарни, — пятнадцать трупов имеют такие признаки приделанности, как быстрое разложение, черную, осыпающуюся пеплом кровь, ну и разное. У кого когти, у кого шпоры на ногах, у двух так даже рога. Почти все кусатара.

— Вот как, — задумался Кай и нашел взглядом селянина, который ожесточенно оттирал пуком травы топор от крови. — Педан! Ты след читать можешь?

— Я охотник, — гордо ответил парень, смешался и добавил чуть тише: — Обычный охотник, по дичи.

— Иди на тот холм, — Кай махнул рукой через дорогу, — посмотри, кто там стоял, что оставил после себя. Хорошо посмотри, но быстро. — Он перевел взгляд на Васу, пробормотал негромко: — Плохо, что палхи здесь. — Нашел глазами бродившую среди трупов Каттими. — Никогда людоеды ни с кем не объединялись. Да и приделанные в одном строю с обычными тати…

— А мейкки? — развел руками ветеран. — Их же всегда числили за дальнюю страшилку, не все даже верили, что подобные твари взаправду топчут камень Салпы. А они ведь не просто топчут, а с оружием, в общем строю, да еще и в одежде. Что ж получается, не звери они, что ли?

— Подожди. — Кай устало присел на край полусгоревшей телеги. — В голове не помещается. Восемьсот восемь? Как мы устояли?

— Все просто, — снова зашелестел пергаментом Шарни, — во-первых, вся эта свора наступала не сразу, а постепенно. Даже те, что потом лезли к сосне с разных сторон, на холм поднимались с севера. Из них сто восемь тушек остались торчать на кольях. Ну некоторые скатились вниз, шеи переломали, но таких с десяток. Сгорело общим счетом полторы сотни. Это вместе с пострелянными, что попали в огонь, да и порохом которых посбивало. Полтораста трупов со стрелами. И что же выходит? Сколько там на мечи да на пики приходится? Половина? Меньше четырех сотен! Это ж ерунда!

— Горазд ты, Шарни, поверженного врага сотнями отсчитывать, — поморщился Кай.

— Только твоих под сотню, охотник, — с уважение прогудел ветеран из Хилана. — Я за твоей спиной шел, видел. Не хотел бы я сражаться против твоей мясорубки. И девка твоя, кстати, хороша. Четверть от твоих взяла, хотя под утро сдавать стала, вымоталась. Дешево ты ее сторговал у Такшана, дешево, если правду про горсть серебра мерзавец Таджези трепался. Хотя за самоуправство я бы ее выпорол. Вот и прикидывай. Все вроде сходится. Но в чистом поле и ты бы нас не выручил. Раздавили бы. Да и тут, будь у них луки да голова на плечах.