Воин Бездны - Алексей Головлев Страница 19

Гравюра?

Эрвана отделяло от неё не меньше пятнадцати футов, да и трудно было разглядеть детали в вечернем сумраке, но Эрван не сомневался – фоморская работа. Эрван с детства удивлялся способности нордов обычным резцом, без всякой краски, передавать тончайшие оттенки тёмного. Бледно-жёлтый цвет гравюры, различимый несмотря на розоватые отсветы огня, не оставлял сомнений – рисунок на кости. Он тревожил, завораживал, притягивал взгляд… Вроде и не разберёшь толком – а глаз не отвести!

Эрван застыл, не моргая. Минута. Другая… Третья… По щекам потекли слезы. Мир вокруг размылся, а картина словно приблизилась к нему, обрела чёткость.

Неизвестный резчик был гением. Непонятно, как он смог добиться такого эффекта, но крутобокие валы с барашками на вершинах, темно-серые тучи над мачтами, туго надутые паруса корабля, режущего кипящий океан, – все будто двигалось, разве что звуков не издавало. Ярились пенные буруны под форштевнем – судно, казалось, вот-вот пересечёт границы картины и окажется в комнате.

У Эрвана возникло ощущение, что он смотрит в иллюминатор. Потом в воронку. В ушах зазвенело, подкатила тошнота, в висках застучала кровь. Краем гаснущего сознания Эрван ощутил, что вот-вот упадёт. Сил отвернуться уже не оставалось, единственное, что он сумел сделать, – закрыл глаза.

– Эй, парень! Ты что, спать тут собрался? Может, лежак вынести? – Хозяин лавки, все это время наблюдавший за Эрваном из-за груды железок, решил, что клиент достаточно насмотрелся.

– Нет, спасибо, – Эрван затряс головой. Сглотнул. – Уже выспался.

– Вот и хорошо. Брать что будешь или так, зенки пялить?

К вечеру продавцы становились куда менее вежливыми и предпочитали брать быка за рога.

– Может, и буду, – Эрван старался говорить с безразличной ленцой. – Картина у вас вон интересная. Она продаётся? Взглянуть можно?

Глаза хозяина алчно сверкнули.

– Тут все продаётся. Взглянуть можно. Погоди только, сам вынесу. Нечего тебе внутри делать.

Лавочник недовольно пробурчал что-то, однако быстро и сноровисто, будто кошка, взлетел по каменному крыльцу, проник в комнату, метнулся к стене, сорвал картину и вернулся. На всё про всё не ушло и пяти секунд.

Эрван осторожно, обеими руками, взял костяную пластину. Она оказалась неожиданно тяжёлой и чуть тепловатой.

Может, от камина нагрелась?

Эрвану не раз доводилось видеть фоморскую резьбу: через горные перевалы, вечно пребывающие в состоянии полувойны-полумира, иногда проникали их купцы. Само собой, вглубь материка чужаков не пускали, и торг разворачивался прямо на заставе. Северяне везли грубо выделанные шкуры, перемётные сумы, до отказа набитые гагачьим пухом, связки мехов диковинных белых лисиц.

И резную кость.

Все сюжеты изображений сводились к одному – охоте. На птиц, рыбу, диковинных зверей ростом с медведя… Иногда попадались ещё пластины с непривычными узорами из тонких штрихов. Такие ценились особенно: говорили, что, если смотреть на рисунок достаточно долго, – линии на нём оживают. Следить за их извивами – и удовольствие, и отдых. Утверждали даже, что обладатель такого чуда не нуждается в сне.

Эрвану, само собой, не довелось это проверить: откуда деньги у мальчишки с захудалой заставы?

Но Эрван, хоть и видел подобное лишь издали, знал твёрдо: такие узоры никогда ничего не изображают – хаотичное переплетение линий, и всё.

А здесь… Изящный контур судна, скользящего по бурным водам. На заднем плане менее детально, но вполне узнаваемо – горные пики и остроносые рифы в бурлящих венцах. Выше – чёрное небо, изрезанное плетями молний. Совсем далеко, почти на линии горизонта – полупризрачные силуэты диковинных кораблей с парусами, похожими на крылья.

Вряд ли неизвестный фомор мог часто видеть людские суда – откуда? Тем не менее оснастка корабля была видна в мельчайших подробностях: грот и фок зарифлены, кливера и стаксель на бушприте туго надуты ветром, над ними – белая полоска штормового вымпела.

Судно явно силилось уйти от преследователей, но мрачное ощущение, пронизавшее картину, не оставляло сомнений – попытка безнадёжна.

– Откуда это у вас? – Эрван с трудом отвёл взгляд от обречённой шхуны.

– Да так, купил по случаю, – хозяин лавки дёрнул плечом: то ли от холода, то ли от каких-то неприятных воспоминаний. – Ну как, берёшь?

– Смотря сколько просишь… – осторожно начал Эрван, стараясь не выдать интереса. Торговаться он умел с детства, без этого бедняку жизни нет. Однако лавочник торгом себе на хлеб зарабатывал и, конечно, заметил всё: и жгучий интерес Эрвана, и нарочито небрежный вид, который тот пытался на себя напустить.

– Семь ауреусов! И по рукам! – Лавочник довольно подмигнул.

– Семь? Да за фоморскую кость в жизни больше одного не давали!

– Парень! – Лавочник нахмурился. – Я и сам не дурак поболтать, но не сейчас. Или плати, или проваливай, мне всё равно. Висела эта картина на моей стене, пускай и дальше висит.

– Семь фунтов серебром? Я похож на ходячий рудник? – Эрван решительно замотал головой. Поднял руку, показал три пальца. – Вот красная цена.

– Парень… – Лавочник заговорил тихо и вкрадчиво. – Хочу, чтобы до тебя дошло: я не зарыдаю от восторга, если продам эту штуку. Ты её на витрине видел? Так-то вот.

Он безразлично пожал плечами.

– Короче, некогда мне с тобой препираться, темнеет уже: берёшь или нет?

Эрван смешался: семь золотых монет, семь фунтов серебром – громадная сумма. Он и одного ауреуса в руках не держал, а за три года в академии, отказывая себе во всем, еле-еле скопил два фунта с мелочью. Ещё фунт добавил Хлыст, дай Бог ему здоровья. Конечно, не для того, чтоб Эрван швырял деньгами на рынке, а на подкуп Кемо, но разве Эрван виноват, что с татуировщиком ничего не вышло? К тому же эти деньги к Хлысту и вернутся – в каком-то смысле.

Он глубоко вздохнул. Лавочник молча наблюдал.

Ладно, три фунта есть, а толку? Всё равно мало. Плюнуть бы хапуге в рожу и уйти, но где найдёшь теперь подарок? А время уходит…

Торговцы потихоньку складывали товар и подсчитывали выручку. В окнах ближайших домов загорались огни.

– У меня три с мелочью, – выдавил наконец Эрван.

– Иди-ка ты, парень. Время позднее, – почти ласково посоветовал лавочник.

– Хорошо, – решился Эрван. – Есть ещё кое-что. Два клинка.

Он быстро, словно боясь передумать, скинул с плеч мешок. Развязал тряпицу и достал мечи.

Даже в зыбком полумраке было видно, насколько они хороши. Полированные лезвия, будто тронутые морозным узором, отливали серебристо-синим, режущие кромки были идеально ровными, без единой зазубрины. Простые и надёжные гарды без единого украшения. Рукояти им под стать – ничего лишнего, зато обернуты акульей кожей тройной выделки.