«Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи - Сергей Бузинин Страница 19

Пройдя половину пути до духана, Троцкий, словно опасаясь, что Туташхиа, с которым он давно уже расстался, все еще оценивающе смотрит ему в спину, нервно оглянулся. Убедившись, что того рядом нет, он поспешно переобулся в штиблеты, спрятал ичиги в узелок, горестно вздохнул и неспешно направился к харчевне. В конце концов, местный трактирщик если и не знает ответов на все мучающие Льва вопросы, то хотя бы дорогу к таинственному Самсону подскажет.

Внутри духан представлял собой довольно большую комнату с четырьмя столами вдоль стен и маленькой стойкой духанщика в левом углу. Две двери в одном конце зала вели куда-то в глубь помещения. Дверей как таковых, собственно, не имелось – одни проемы. В другом конце виднелся вход в круглую комнату, из которой ароматно пахнуло чем-то вкусным, и две выложенные коврами, видимо, хозяйские комнаты.

Едва Троцкий переступил порог, как духанщик, пожилой мужчина с повязанной красным платком головой, вышел из-за стойки, подошел совсем близко к нему и с легким поклоном произнес:

– Сагамо мшвидобиса! [13]Добро пожаловать, уважаемый. Чего изволите: кушать, пить, ночевать или все сразу? Только скажите – сразу же угощение готовить станем.

– Я бы, пожалуй, попил бы чего-нибудь холодного, – утирая пот, выдохнул Троцкий. – Жарко тут у вас. Вечер уже, а солнце все печет и печет.

– Не извольте беспокоиться, уважаемый господин, есть белые вина: Кахетинское, Картлинское, Имеретинское, Рачинское. Какое подать прикажете?

– А русского кваса нет? – спросил Троцкий, подозревая, что при всем богатстве наименований выбирать, в конечном итоге, придется между красным и белым вином, и чуть поморщился. Вина после вчерашнего не хотелось совсем. Вновь некстати прорезалось удивление, какое, мол, вчерашнее, если он последнюю неделю ничего крепче чая не пил, но тут же пропало.

– Нет, уважаемый, не держим такого, – развел руками духанщик. – Не берет его никто. Вино – берут, квас – не хотят. А разрешите спросить, на каком дилижансе вы приехали? Я почему-то не слышал, чтобы карета останавливалась…

– Пешком пришел, – опасаясь вдаваться в подробности, решительно отрезал Троцкий и, меняя тему разговора, протянул духанщику свою единственную ассигнацию. – Вы, любезнейший, мне Кахетинского пока налейте и подскажите, где Самсон Гогечиладзе живет?

– Боюсь, я не смогу дать вам сдачу, уважаемый, – угрюмо пробормотал духанщик, с тоскою поглядывающий, как Троцкий убирает в карман его несостоявшуюся прибыль. Мгновением позже, что-то обдумав, он достал из-под стойки глиняный кувшин, налил в высокий резной бокал вино и, улыбаясь, протянул его Троцкому:

– Вы пейте вино, господин, а как выпьете, мой сынок, Дзоба, вас до дома Самсона отведет, а по дороге вы ассигнацию в лавке Анзора разменять сможете. И вам хорошо будет, и мне.

Спустя полчаса Троцкий, сопровождаемый сыном духанщика, подошел к одному из деревянных домов, расположившихся на окраине села.

– Дядя Самсон! К вам гость пришел! – изо всех сил проорал мальчонка, перегибаясь через ограду из булыжников. Учитывая, что на звук голоса из-за дома серой тенью выскользнул громадный пес, совсем не лишняя предосторожность. Дождавшись, когда на крытой веранде скрипнет дверь, юный проводник убежал.

Из недр дома на крыльцо, придерживая одной рукой круглую войлочную шапку, выкатился невысокий круглый человечек средних лет, одетый в старый, но добротный кафтан. Оглядевшись по сторонам, человек выдохнул столб дыма из короткой вересковой трубки и вопросительно посмотрел на Троцкого.

– Мне нужен Самсон Гогечиладзе! – опасливо косясь на собаку, крикнул Троцкий.

– Самсон Гогечиладзе – это я, – буркнул мужчина, спускаясь с крыльца. – Чиво хател, э? Я тэбя нэ знаю.

Не желая надрывать горло и в то же время не испытывая желания самовольно заходить за ограду, Троцкий вынул из кармана монетку, полученную от Туташхиа. Зажав ее между указательным и большим пальцами, показал хозяину дома.

Близоруко прищурившись, мужчина подошел к ограде, внимательно рассмотрел монету, перевел взгляд на Троцкого и произнес ворчливым тоном:

– Знак у тэбя ест – значыт ти свой, но я тэбя нэ знаю и раньше нэ видэл. Чего надо, скажи?

– Меня Львом зовут, – внутренне ожидая, что, несмотря на условный знак, хозяин вытурит его взашей, натянуто улыбнулся Троцкий. – Меня Дато Туташхиа прислал, сказал, что я могу у вас денек-другой пожить.

Услышав имя абрека, Гогечиладзе расцвел в улыбке, быстро семеня кривыми ножками, подбежал к собаке и утащил ее куда-то в глубь двора. Через пару минут он вернулся к ограде и с легким поклоном распахнул перед Троцким калитку в высоких воротах:

– Коль ти от Дато батоно, прахады, нэ стэсняйса, гостэм будишь. Друзья Датико – мои друзья. Давай, захады скорей. Сичас угощение гатовить начнем, а пока оно гатовится, ми с табой вина будем пить, са-а-всэм немножко пить будем. А ти мнэ расскажишь, как там Дато пажывает…

Самсон подхватил Троцкого под локоть и провел его на веранду. Усадив гостя на круглый табурет, хозяин приоткрыл дверь в дом, отдавая распоряжения домашним, произнес несколько гортанных фраз, а после и сам скрылся в доме. Через несколько минут, натужно пыхтя и что-то бормоча под нос, он вернулся на веранду, волоча низкий прямоугольный стол. Поставив его перед гостем, Гогечиладзе утер пот и снова скрылся в доме. Вскоре на столе, в окружении деревянных мисок с зеленью и бастурмой, уже стоял пузатый полуведерный [14]глиняный кувшин с вином. Сняв со стены веранды желто-молочный костяной рог, оправленный в почерневшее от времени серебро, Самсон с подозрением оглядел его, зачем-то несколько раз дунул внутрь, вернул на место и, недовольно покачав головой, в очередной раз ушел в дом. Вернувшись на крыльцо, он со стуком поставил на стол глиняные стаканы, окинул взглядом натюрморт, выясняя, достаточно ли закусок для того, чтобы скоротать время до ужина, а после устало плюхнулся на свободный табурет, словно удрученный тем фактом, что стол уже накрыт.

Через несколько секунд хозяин вышел из прострации, с досадой хлопнул себя по лбу, разлил вино по стаканам и, скороговоркой произнеся по-грузински непонятную гостю здравицу, в два глотка выпил содержимое своего стакана. Благодушно крякнув, Самсон отломил половину лепешки и, водрузив на нее бастурму и зелень, протянул угощение Троцкому. Приняв лепешку, Лев благодарно кивнул, отпил из своего стакана и, стараясь не ляпнуть чего-нибудь лишнего, начал неторопливый рассказ о событиях сегодняшнего утра.

Слушая гостя, хозяин восхищенно цокал языком, хлопал в ладоши, в общем, всячески выражал свое восхищение действиями и гостя, и своего старого друга.

– Ай, маладэц! Ти и в самом дэле Лэв! – Гогечиладзе всплеснул руками в очередном приступе восторга. – Одын, бэз оружья и на траих абрагов бросилса! И как нэ забаялса?!