Такая работа - Сергей Демьянов Страница 19

Олег схватил меня за руку. Его трясло. Сейчас он был как маленький мальчик, позволивший маме убедить его в том, что монстров не существует, выключить свет в комнате и закрыть дверь в коридор. Храбрый маленький мальчик, вдруг увидевший, как Бука на самом деле выходит из шкафа.

— Я чувствую это, — прошептал он. — Он убил их, Кирилл. Он убил их совсем, так, как будто они никогда не рождались. Как я это чувствую?

Это растерянное, беспомощное выражение странно смотрелось на его лице. Олег Селиверстов никогда ничего не боялся и даже осторожничал крайне редко. При его появлении сами собой прекращались драки и доставались паспорта, буйные алкаши трезвели, а зарвавшаяся шпана превращалась в кучку малолетних идиотов. Он был выше меня на полголовы и почти вдвое крупнее. Может быть, в этом и крылась его слабость. Привыкнув быть самым сильным парнем, он не знал, что делать со страхом, нахлынувшим на него.

— Ты чувствуешь то же, что и я, — ответил я. — Постарайся не обращать на это внимания, потому что мы ничем не можем помочь. Это нереально.

Меня прервал сдавленный всхлип. Не глядя, некромант протянул руку и за волосы выволок из коридора некрасивую, очень худую женщину. Еще живую, но словно обколотую успокоительным. Ее белая дубленка была измазана кровью, а на правой щеке темнел тонкий разрез. Женщина поскуливала от страха, но не делала попыток вырваться.

Шестая. Здесь было убито шесть человек.

В правой руке он держал длинный обоюдоострый нож с черной костяной ручкой. Ритуальный нож для жертвоприношений. У меня тоже такой был. Он валялся под ванной, и я ни разу им не пользовался. Коротким, привычным движением человек в зеленом дождевике перехватил женщине горло, и кровь забрызгала его ботинки.

— En, Magister male, Dominus, ego tibi, — произнес он. — Responde! Da quod vis!

Против своей воли я шевелил губами, беззвучно повторяя за ним слова. Внутри у меня все дрожало, словно я был собакой, внезапно услышавшей голос давно потерянного хозяина.

Встать и идти искать его!

Бросить всю ту лабуду, на которую я потратил так много времени!

Это было так очевидно, что даже странно — как я не понял этого раньше. Наконец-то я нашел того, кто позволит мне больше ни о чем не беспокоиться. Быть жертвой и жаловаться на то, как сложилась твоя судьба, намного легче, чем жить свою жизнь самому.

И вот тогда я испугался всерьез. Никогда раньше мне не приходилось встречаться с таким уровнем силы. Кровососы с их примитивной вампирьей химией могут отойти и нервно покурить в сторонке.

— Что ты делаешь? — спросил Селиверстов, с ужасом глядя на меня.

Я знал, как сейчас выгляжу. Занятия некромантией никого не делают привлекательнее, но это было сильнее меня. Мораль? Принципы? Осознанный выбор? Все эти стены, которые я выстраивал в течение долгих лет, были слабой защитой от инстинктов. Чувствовать мертвых, владеть ими, бездной взывать к бездне — это было единственным, что я умел делать действительно хорошо. Мне противно было признавать это, но у нас с человеком в зеленом дождевике было много общего. Внутри нас обоих жила тьма. Именно она позволяла нам говорить с мертвыми. Он мог топить котят, а я — тушить горящий дом. Но воду мы брали из одного и того же колодца.

Просто он позволил себе стать по-настоящему плохим парнем.

Если всего увиденного мной раньше оказалось бы мало для того, чтобы я возненавидел его, то вот это стало бы последней каплей.

— Sic jubeo, hoc absolvero, — произнес он, и в комнате поднялся ветер.

Я не знал, как еще можно назвать это. Ветер танцевал, пятная стены красным, выдавливая на пол алое и коричневое, похрустывая и влажно чавкая. Он прошел сквозь меня, как вода проходит сквозь песок, и я знал, что он почуял мое присутствие, просто не счел это важным. Меня качал мертвый ветер, в котором были боль, и страх, и власть, и несвобода. Я стал его частью, и ничто иное меня уже не интересовало. Чертова тварь!

— Magnus vis, volo, — завывал человек в дождевике.

Не знаю, кто преподавал ему латынь, но она была хуже моей. Значительно хуже. Гордыня — грех? Безусловно. Но иногда она может оказаться единственным спасательным кругом, до которого ты сумеешь дотянуться.

— Валим. — Я едва мог пошевелить губами, но Олег услышал меня.

Олег распахнул входную дверь пинком и, кажется, выбил замок. Он выволок меня из квартиры за шкирку, как котенка. Уже на лестнице я выскользнул из собственной куртки и рванул вперед, мечтая оказаться как можно дальше отсюда. Потом впечатался мордой в чью-то обтянутую дерматином дверь, и тут меня все-таки вывернуло. Трехзвездочным киновским коньяком.

В квартире напротив горестно и протяжно завыл ризеншнауцер. Так, словно мертвого почуял. Надо же, проснулся! Все прошляпил, дружок. Поздно пить боржом, когда почки в малом тазе.

Подняв голову, я увидел сержанта Рыбку, взирающего на меня с брезгливой снисходительностью человека, сутками не снимающего форму и регулярно выезжающего на трупы.

— Товарищ майор, вы кого привели? — спросил он. — Он же нам тут заблюет все.

Да, у меня слабый желудок. На мои профессиональные качества это никак не влияет, правда, моей уверенности в себе редко хватает на то, чтобы я не обижался на подколки. Но если кому-то станет легче от возможности поржать над неподготовленным к зрелищу цивилом — велкам. Каждый самоутверждается, как умеет.

У Олега тоже был свой способ.

— Сержант Рыбка! — рявкнул он, все еще слегка бледный от увиденного, но уже успевший худо-бедно взять себя в руки. — Десять отжиманий! Выполнять!

Я знаю, есть организации, в которых не принято спорить с начальством, но еще полчаса назад и отданный Олегом приказ, и та готовность, с которой сержант бросился его выполнять, меня бы взбесили. Сейчас я смотрел, как он старательно отжимается на заплеванном полу лестничной клетки, и ничего не чувствовал. Хреново. Впрочем, моральные терзания вполне можно было отложить на потом.

— Олег, — сказал я. — Это было жертвоприношение.

— Поехали, — бросил он. — Потом поговорим.

Селиверстовский «Форд-Фокус» шуршал шинами по снежной каше. За ночь талую коричневую бурду на проезжей части слегка приморозило, и теперь она по крайней мере не чавкала, когда ее месили колесами. На улицах было безлюдно.

В канун Нового года Москва на две недели превращается в шумный торговый центр, куда отовсюду стекается народ. Подарки, детские елки, вечеринки, корпоративные пьянки… Да мало ли какую причину может выдумать человек, не желающий уныло сидеть дома, пока другие люди проживают яркую настоящую жизнь!

И никого не волнует, что это только иллюзия.

Каждый из тех, на кого ты смотришь с завистью, при определенном раскладе может с такой же завистью посмотреть на тебя. Встречаешь праздник с семьей? Ты счастлив, тебя кто-то ждет, и у тебя есть с кем разделить дурацкий новогодний салат. Идешь в кабак? Ты счастлив, у тебя есть финансовая возможность как следует оторваться, кто-то будет развлекать тебя до утра, и, может быть, ты даже кого-нибудь снимешь. Идешь к друзьям? Да это же лучший способ провести новогоднюю ночь, жаль, что меня жена не пустит. Ждешь боя курантов один, без елки и с бутылкой пива? Ты просто не умеешь ценить своего счастья — свободный, независимый человек.