Посланник - Анастасия Парфенова Страница 19

Избранная была здесь, в этом у Олега не осталось ни малейшего сомнения. В красноватой темноте смутно угадывалось свернувшееся в комочек тело, спутанные, больного вида волосы. Посланник тенью скользнул к куче на полу, осторожно приподнял её подбородок, пытаясь рассмотреть лицо. Одна рука девочки упала, и на внутреннем сгибе локтя на коже позорным клеймом горели многочисленные кровавые «дорожки». Сердце Посланника судорожно дёрнулось, на мгновение остановилось... и тут же зашлось в бешеной гонке гнева и страха. Холодный металлический комок застрял где-то в горле.

Он наконец узнал этот запах.

* * *

Спутанная вереница кошмаров, которая в последнее время стала для неё сном, отступила, как удушающая петля. Ей было жарко, и душно, и плохо. Кости ломило, сухая шелушащаяся кожа болезненно зудела, перед глазами всё плыло. Тела, прижавшиеся рядом в знакомом наркоманском единстве, ещё несколько часов казавшиеся самыми родными, самыми понимающими на свете людьми, теперь представлялись тяжёлыми, тянущими на дно, не дающими вздохнуть оковами, хомутами.

Вика попыталась шевельнуться, и... тут появился Он.

Лицо соткалось из теней, как демон возмездия или, быть может, ангел печали. Оно парило в темноте, лишённое тела, обрамлённое багровыми бликами, и даже ради сохранения собственной жизни Вика не смогла бы сейчас отвести взгляд от этого невероятного потустороннего видения.

Таких лиц не бывает. Чётко, почти болезненно очерченные скулы и подбородок, резкий, хищный нос, багровые провалы восточных глаз. И — неожиданно мягкие, несущие какой-то африканский отголосок губы. Вика застыла то ли от ужаса, то ли от восхищения. Таких глюков у неё ещё не было...

Лицо приблизилось, и теперь Вика совершенно точно знала, что стояло за ледяной неподвижностью этих черт. Гнев. Воплощённый, изваянный в бронзе, холодный и безграничный, как близкая смерть. Пальцы, впившиеся в её подбородок, горели, как раскалённые щипцы. Какой-то атавистический инстинкт, непонятно почему оставшийся жить в сломанном теле, заставил её отшатнуться, попытаться вырваться, но мышцы словно окаменели, мысли застыли в пустоте...

Она провалилась в его глаза, как могла бы провалиться в бездонную пропасть, огромную и равнодушную. Что-то со звоном разбилось глубоко внутри, и её разум распахнулся навстречу этому вторжению, болезненным гноем выдавливая из себя обрывки воспоминаний.

Скандалы дома, крики, удары. Пьяные предки. Хлопнувшая дверь.

Улицы. Холодные, пустые, равнодушные. «Ну-ка, крошка, попробуй вот это». Первая сигарета с марихуаной... Смеются... Все смеются... так весело. Все друзья, всё будет хорошо...

Кокаин, какие-то таблетки. «Приход», «на конце иглы», тёплая волна. Таска, волокуша, кайф, нирвана... А-ах, хорошо!

Простудилась? Нет, кумар. Да нет, конечно это не ломка, скажешь тоже, ну разумеется, ты не на игле! Вот, попробуй-ка вот это, сразу станет лучше.

Больно!

Героин...

Первый мужчина? Она не помнила. Какая разница? Их было так много... Скорее, скорее, ей нужна эта доза... Нуж-на-аа!!!

Больно! Больно! Да-ай!!!

Больно...

Э-э, крошка, ты бы не трогала это. Тебе сколько, четырнадцать? А выглядишь на десять лет старше... Нет, ты послушай, нельзя использовать это всё одновременно. Эта дрянь, она ведь в смеси ещё страшнее, чем по отдельности. Это не как в математике, здесь один плюс один приносят вред не как два, а как пять... Ну извини, я не хотел... Да пошла ты...

Передозировка... да... Положите её под капельницу, может, выкарабкается... да что тут делать, это уже третья стадия. Полная физическая и психическая деградация, такие больше нескольких месяцев не живут...

Больно...

* * *

Вика плыла где-то над полом, поддерживающие её руки казались такими горячими, что почти жгли. Она скорее почувствовала, чем увидела, как нёсший её демон с каким-то злобным бессилием пнул кого-то, пытавшегося преградить им путь, краем глаза поймала кровавую кашу, в которую превратилось горло бедолаги...

Попыталась вырваться, но тело не слушалось. Этот чёртов демон был самым твёрдым глюком, с которым ей до сих пор приходилось сталкиваться... В лицо ударил свежий ночной воздух, и девушка, сама того не понимая, сделала глубокий, полный вдох. Воздух был сладким и странно приятным на вкус и напоминал о чём-то... о чём-то давно забытом. Быть может, о том, что впервые за очень долгое время лёгкие не болели от неимоверного усилия, которое требовалось, чтобы совершать ежесекундный подвиг дыхания? Что-то глубоко внутри дрогнуло, отвечая на зов этой ночи... Такой особенной ночи...

Сверху вновь мелькнуло его лицо, бледное и холодное в свете полной луны. Кажется, под гневом, наполнявшим эти глаза, мелькнуло что-то похожее на удивление...

— Виктория... по крайней мере имя подходящее.

Судя по тону, всё остальное подходящим не было. Но не способный к абстрактному мышлению, полуразрушенный разум Вики так и не смог связать этот голос, это лицо и эти слова... Поддерживающие её руки наполняли тело странным, совсем не болезненным теплом, глаза сами собой закрылись. Последняя мысль была странной и очень чёткой.

Когда же меня в последний раз мужик таскал на руках?

Да никогда.

Спутанная вереница кошмаров, которая в последнее время стала для неё сном, сдавила горло удушающей петлёй.

* * *

У Олега звенело в ушах, реанимационная палата расплывалась перед глазами. Это была до-олгая ночь. Или день? Посланник не без оснований полагал, что провёл здесь всю ночь, весь день (смутно припоминался звонок ученикам и приказ заниматься без него) и теперь вот начинает отсчитывать вторые стуки у постели будущей избавительницы Земли. «Избавительницы», во имя песка и ветра! Всё-таки иногда судьба — такая... шутница!

Он слегка поморгал, пытаясь прояснить зрение, и посмотрел на источник своей бессильной ярости. Нет, Избранная этого мира ничем не напоминала его Данаи Эсэру!

После глубокого зондирования её разума он знал, что девушке сейчас около пятнадцати. Выглядела она настоящей старухой. А разум в этом теле тянул в лучшем случае лет на девять.

Она была худа той особенной отвратительной худобой, которую приобретают предрасположенные к полноте люди, если довести их до грани полного истощения. Обтянутые сухой желтоватой кожей рёбра, по-паучьи тонкие ноги, руки, изрезанные многочисленными следами от иглы. Волосы — тонкие, ломкие и русые, напоминающие жидкий мышиный хвостик. Лицо точно у оголодалой мумии, слоящиеся, больные ногти, многочисленные язвы и гнойники в местах, куда входила игла. Возможно, природа изначально и заложила в это существо какую-то красоту, но теперь всё это было уничтожено. Сейчас, после ломки, после полной очистки организма, двух операций и бесконечных часов насильно ускоренной регенерации, она не должна была выглядеть лучшим образом. Но и оправившись, эта всё равно уже никогда не сможет быть по-настоящему красивой. Как не сможет быть по-настоящему сильной, по-настоящему здоровой, по-настоящему умной, по-настоящему... И самое отвратительное — она всё сотворила с собой сама. С некоторой помощью окружающего мира, разумеется, но в целом — сама. Высшие, что же ему теперь делать?