По закону сломанных ногтей - Елена Лабрус Страница 19

— Арин, а может всё именно так, как ты и подумала? Вдруг он решил наложить на тебя свою волосатую лапу, а эта передача стала просто поводом. Вы стали чаще видеться?

— Да, каждый день теперь! Он ещё умудряется по сто раз на дню звонить.

— И тебе не кажется это странным? Причём, именно сейчас, когда у тебя парень появился?

— Господи, я не знаю! — Она встала. — Пойду я кукурузу нам возьму.

Арина поставила на стол бумажную тарелку с четырьмя горячими початками. И дети, тщательно вытерев руки салфетками, обжигались, ойкали, шумно дули на них, но ни за что не соглашались подождать. Только, когда они снова убежали, разговор продолжился.

— А Че он на что-нибудь, кроме работы намекает? — спросила Лера.

— Если бы не намекал, это был бы не Че, — усмехнулась Арина. — Они с Совой словно соревнуются за моё внимание, но каждый строго на своей территории.

— А ты что чувствуешь отдельно к каждому из них?

— Понимаешь, — Арина вздохнула. — Андрей, он внимательный, заботливый, предупредительный, терпеливый. С ним легко и спокойно. Но его как-то слишком мало. Нет, он не робкий. Он инициативный, всё время что-то предлагает, то поехать на пикник, то в аквапарк, то кататься вечером на велосипедах. Но если я отказываюсь, он никогда не настаивает.

— И ты, конечно, отказываешься из вредности, — покачала головой подруга.

— Не из вредности. Из чувства противоречия.

— Да, это очень в твоём характере.

— Да, но он никогда, понимаешь, никогда не настаивает. — Она понизила голос и перегнулась через стол. — Он и в постели такой. Целует и ждёт, когда я сама начну раздеваться.

— А если не начнёшь? — тоже перешла на шёпот Лера.

— Не знаю, мне обычно терпежа не хватает. Но, наверно, зацелует до смерти.

— В-общем, как обычно с жиру бесишься? — улыбнулась молодая мать.

— Видимо, да.

— Че тебе было слишком много.

— О, да! Че было так много, что я боюсь его до сих пор. В чужой ванне, на маминой кухне, на столе в офисе, на подоконнике при свете в ночи, в общественном туалете — это просто любимое его место, — она снова перешла на шёпот. — Про кровать я просто молчу. И обычно это больно и против моей воли. Причём чем сильнее я сопротивляюсь, тем больше он настаивает. И это никакое не садо-мазо. Никаких плёток, наручников, истязаний. Нет, по его мнению, это обычный секс.

— Ты никогда не рассказывала, — нахмурилась подруга.

— Я и сейчас не собиралась. Просто он ведь опять настаивает. И снова не отступит.

— Но, если ты сдашься, ему одного раза ведь будет недостаточно?

— Конечно, нет! Я чувствую он скоро перейдёт к активным действиям. Зажмёт меня где-нибудь в своём офисе и никуда я не денусь. К счастью, мы завтра с Андреем улетаем.

— Правда? Чудесная новость! А куда?

— На Самуи. И я очень надеюсь, что, когда мы вернёмся, Че положит глаз на кого-нибудь кроме меня.

— На твою секретаршу? — с надеждой спросила подруга.

— На Виолетту? Никогда! — презрительно сморщилась Арина.

— Почему? Видная же девица.

— Потому что она сама на него вешается. Для него это неприемлемо.

— Понимаю, чем недоступнее, тем лакомее кусочек, — вздохнула Лера.

— А знаешь, что противнее всего? — тяжело вздохнула Арина. — Много их или мало — это всё какие-то половые отношения. Как будто между мужчиной и женщиной только и может быть, что секс, секс, секс…

— Да, дорогая, это мужской мир, — поправила волосы подруга. — Но на самом деле ты просто ни одного из них не любишь.

Они просидели почти до вечера, пока дети не умаялись и за ними не приехал отец. Арина уехала на своём автомобиле. К её стыду, прошлый раз она просто забыла его вовремя заправить.

Она наскоро побросала в чемодан вещи, свои и Андрея, а потом ещё долго не могла уснуть. Будет ли эта поездка началом их долгого семейного пути? Или станет последней в череде её несбыточных мечтаний о Савицком? Она боялась об этом думать и не думать не могла.

Ей казалось, она лишь прикрыла глаза под его спокойное дыхание, но через секунду он уже тряс её за плечо.

— Арина, вставай! Мы проспали!

Она никогда никуда не опаздывала, тем более на самолёт, тем более в поездку с проплаченной путёвкой на руках. Но рейс был такой ранний, что регистрация заканчивалась в пять утра. В пять минут шестого не почистив зубы, забыв выключить свет, оставив не заправленной кровать и раскиданные вещи, они плюхнулись на самый последний ряд салона самолёта. И плевать, что спинки не откидываются, всё равно, что все семь часов будет вонять туалетом, главное, они успели. Как, оказывается, мало надо для счастья!

Счастливые и довольные они пристегнули ремни и полетели навстречу морю, песку и солнцу.

Самолёт набрал нужную высоту и бортпроводницы дружно покатили по проходам тележки с напитками. Арина встала, чтобы привести, наконец, себя в порядок: причесаться, воспользоваться зубной щёткой. Она ожидала в проходе свою очередь, когда самолёт резко качнуло.

— Ай! Ой! Извините! — раздалось по салону. Кого-то окатили соком, кого-то водой.

Арина посторонилась, чтобы пропустить женщину, освободившую, наконец, туалетную кабинку, когда самолёт затрясся и дёрнулся ещё раз. Она видела, как резко открылся багажный отсек у неё над головой, но никак не могла ожидать, что оттуда вывалится небольшой пластиковый чемоданчик и ударит её по голове. То, каким он окажется тяжёлым, она ожидала ещё меньше.

Вытоптанная ковровая дорожка в проходе стала стремительно приближаться, но она даже не поняла почему падает.

— Если в салоне есть врач, пожалуйста, пройдите в хвостовой отсек, — это последнее что она услышала.

Склонившееся над ней лица Че и ещё одно, мужское, небритое, смутно знакомое — последнее, что она увидела.