Время золота, время серебра [сборник] - Сергей Раткевич Страница 19

Джеральд протянул руку к забралу, напоследок еще раз оглядев равнину будущего сражения. Гномы упорно шагали по низине, но их хваленые шлемы блестели не так ярко, как весной.

— Где трупы?

— Здесь. Сотен пять!

— Очень хорошо. Их вперед, за ними — стрелки, мы — за стрелками.

Джеральд опустил забрало и махнул рукой. Земля вздрогнула от ударов тысяч копыт. Джеральд с силой сжал повод, сдерживая желание вырваться вперед. Конница промчалась некошеным лугом, вылетела к спешно разворачивающимся гномам, и на острия секир полетели трупы. Раздался дикий крик, еще один. Дэвид не удосужился отделить раненых от мертвых, он был прав… Наверное…

Железные острия вонзались в груди, животы, бедра летящих тел, застревали в них, древки сгибались под тяжестью, гномы не успевали высвобождать оружие, а на них обрушивался град ударов и летели горящие стрелы. Гномий строй дрогнул и изогнулся, словно подрубленный забор, кто-то упал, кто-то отступил, кто-то остался на месте… Любоваться было некогда. Джеральд орудовал подгорной секирой, как дровосек, но ему и в голову не приходило благословлять неизвестного оружейника.

Сбоку донесся волчий вой. Лэннион! Вовремя, молодец! Недомерки наладились отступать и огрызаться, но теперь им не развернуться.

Рядом закричала раненая лошадь, всаднику удалось высвободить ноги и схватиться за острие нацелившейся на него секиры, или как там называется это чудовище? То, что несло смерть, спасло: латник приземлился на обе ноги и принялся рубить древки. Выживет? Его счастье! Джеральд бросил Уайтсоррея вперед, конь зло заржал и ловко врезал зимними подковами по рогатому шлему. Спасибо, Дженни, ты догадалась перековать коней…

Строй смешался окончательно, в дикой давке древковые чудища пешим бесполезны, а мечей недомерки не знают. Зато клинки конницы свое дело делали, эх, будь у них больше подгорных мечей, ну да сколько есть!.. Людской пехоте уже пришел бы конец, но гномы это гномы… Джеральд поклялся вернуться и вывести из боя своих, это не последняя битва и не последние враги, пусть считают, что оторвались, пусть рвутся к Торнэллу, барон Бин и аббат ждут дорогих гостей!

Золотой Герцог в последний раз обрушил гномью секиру на гномий же шлем и заставил Уайтсоррея податься назад. Ему повезло: за спиной никого не оказалось. Джеральд выхватил рог, трубя отступление.

5

Ну почему, почему, почему он не может сражаться сам?! Джеральд — прекрасный воин, но сейчас все яйца в одной корзинке, шальной удар и…

Прекрати, Эдон, все еще живы. Не может эта страна быть настолько невезучей, и, в конце концов, Дженни молится за своего герцога. Де Райнор вернется, его дорога только начинается, он сам пока не знает, этот герцог, что его ждет, но сначала — победа.

Проклятье, как же тяжело ждать, раньше он не ждал, он был впереди, это проще. Проще умирать самому, а не стоять на месте, когда умирают другие. Почему он отпустил Элгелла? Надо было его задержать, Дэвид и Лэннион справились бы, случись что, их есть кому заменить. А вот потому и отпустил. Король должен быть первым в бою, по крайней мере, пока он молод. Это Дангельты отсиживались за копьями наемников, но Олбария — лошадь благородных кровей, труса она рано или поздно сбросит.

— Моя леди, они возвращаются.

— Я вижу.

Джеральд вылетел из моря слепящего света, словно сказочный воитель. Он был жив и здоров, и Уайтсоррей тоже. Если б при Айнсвике карриец не подсек, ноги Корионну, все могло бы быть иначе… Хватит, Эдмунд! Та битва в прошлом, теперь идет другая война, и ее проиграть ты не смеешь!

— Моя леди, мы устроили им веселую дневку.

— Наши потери?

— Не больше сотни. Мы сразу же отошли. Если не их доспехи, с ними было бы уже кончено.

— С ними и так будет кончено, и очень скоро…

— Моя леди?

— Король, бросивший раненых и мертвых, — трус и предатель, а у труса и предателя в свите могут быть лишь трусы и предатели. Не знаю, сколько стычек понадобится, одна или две, но они или прикончат своего вожака, или он прикончит своих подручных. И это будет только начало. Гномы перестают быть армией, Джеральд де Райнор…

Если и есть истина, Эдмунд Доаделлин, то она в том, что король-мерзавец может побеждать, но, упав, он не поднимется. Не позволят собранные им мерзавцы. Это справедливо, но тонущий Дангельт не должен утянуть с собой Олбарию. Ты позволил этой мрази напялить корону, Эдон, теперь изволь ее сорвать и надеть на достойного.

— Моя леди… Моя леди устала?

— Да, Джеральд… Ждать тяжелее, чем сражаться самому, когда-нибудь ты это поймешь.

— Моя леди… Моя леди ждала всех или…

И всех и "или", а вот Дженни ждала одного. Своего рыцаря. Славное сердечко… Джеральду повезло, хотя откуда ему об этом знать? Для живых чужие души — потемки. Тебе не повезло, Эдон, ты так и не узнал всей силы женской любви, теперь уже поздно. Хотя, может быть, это и к лучшему. Что бы стало с твоей возлюбленной после Айнсвика?..

6

Вот цена жадности Якша и его предшественников! Поражение, поражение, нанесенное гномам их же оружием! Мечи и шлемы желтоволосого и его стаи ковались в Петрии!

— Мой гросс, — в глазах Пиноваца пряталось что-то гадкое, — мой гросс, возвращение в Айнсвик было ошибкой, следовало…

— Замолчи, бригштандер, или ты спустишься отсюда штандером!

— Повиновение гроссу, — Пиновац поднял руку и убрался.

А ведь он рад поражению, рад, теперь он будет бубнить об этом всем и каждому, чтобы позабыли его собственный позор с рекой. Надо его сместить и назначить Сконе Минтуса, этот верен, молод и еще не обзавелся подпевалами. Решено, Пиновац отправится в обоз!

— Ронинг!

— Мой гросс!

— Где переростки?

— Они ушли.

Странно, очень странно, но, может быть, они не покидают Коднорских холмов, тогда вдвойне глупо было в них торчать. Если желтоволосому так нужно это пекло, пусть делает в нем, что хочет. Выкуривать его оттуда по приказу владыки будут другие переростки, а сейчас в Торнэлл! Как бы то ни было, нужно идти вперед, и идти быстро.

— Тех, кто не может идти, оставить здесь. Мы не можем задерживаться.

— Мой гросс, — замялся толстяк, — воинам это не понравится. Они могут подумать, что их ждет то же.

— Получивший увечье от переростка не может считаться хорошим бойцом. Когда они окрепнут, они нас догонят, но мы не можем упускать победу из-за дурных воинов. Мы выступаем немедленно!

— Повиновение гроссу.

Ронинг боится, жирные всегда трусливы, а излишне худые с тонкими голосами глупы. Как Штребель! Но рядом с глупцами и трусами заметнее истинное величие. Маэлсехнайли Моосбахер усмехнулся. Он больше не станет слушать ничьих советов, и он победит. Залог удачи — исчезновение преследователей!