Волшебники - Лев Гроссман Страница 18

Быть изгоем ему надоело, и как-то в воскресенье он позвал гулять своего бывшего партнера Сурендру. Без особой цели они пошли через Лабиринт. Солнце светило, но холод пока не сдавал позиций. Зеленые стенки обледенели, в тени еще лежал снег. Сурендра, бенгалец по происхождению, был сыном очень богатого компьютерщика из Сан-Диего; только после близкого знакомства Квентин узнал, сколько сарказма таится за этой благостной круглой мордашкой.

По дороге к Морю к ним примкнула одна второкурсница, Гретхен. Эта стройная длинноногая блондинка вполне бы могла танцевать в балете, если бы не ее хромота, связанная с каким-то врожденным дефектом коленных связок.

— Привет, мальчики, — крикнула она, опираясь на трость.

— Принес черт хромую, — пробормотал Квентин.

Каждому встречному Гретхен спешила объяснить, что именно увечью обязана своим даром — если сделать операцию, она утратит магические способности. Никто не знал, правда ли это.

Они остановились на краю луга, не зная, куда, собственно, идти дальше и нужно ли им это в принципе: Гретхен и Сурендра не были раньше знакомы. Они немного поболтали об учителях, экзаменах и так далее. Сурендра, не знавший реалий второго курса, начинал дуться. Квентин запустил далеко в траву мокрый холодный камешек, совсем заморозив руку — он был без перчаток.

— Пошли вон туда, — сказала наконец Гретхен и сноровисто заковыляла по Морю. Квентин еле удерживался от смеха, глядя на это. Пройдя по узкой гравиевой дорожке сквозь голые тополя, они оказались на самом краю территории колледжа.

Квентин уже как-то видел это поле с квадратами, точно из «Алисы в Стране чудес». В длину оно было больше, чем в ширину, а квадраты площадью примерно в квадратный ярд имели разное покрытие: вода, камень, песок, трава и серебристый металл.

Травяные были аккуратно подстрижены, в водных отражалось синее небо.

— Это что? — спросил Квентин.

— Как это — что? — отреагировал Сурендра.

— Может, сыграем? — Гретхен перешла на ту сторону, где стоял белый высокий стул — как для спасателя на пляже или теннисного судьи.

— Так это игра?

— Ну ты даешь, — пробурчал Сурендра, сообразив наконец, что он знает нечто не известное Квентину. Гретхен обменялась с ним понимающим взглядом — она была из тех, кто сразу становится с незнакомцами запанибрата — и объявила торжественно:

— Это вельтерс!

— То есть игра, — мирно повторил Квентин, сокрушенный их общим презрением.

— Больше чем игра, — ответила Гретхен.

— Это страсть, — поддакнул Сурендра.

— Стиль жизни.

— Образ мышления.

— Могу объяснить, если у тебя есть в запасе лет десять. — Гретхен дохнула на руки. — Одна команда становится на одном конце, другая на другом, и каждая старается занять побольше квадратов.

— Как занять?

— С помощью ма-аагии! — зашевелила пальцами Гретхен.

— А метлы где? — только наполовину шутливо осведомился Квентин.

— Метел не полагается. Вельтерс больше похож на шахматы. Его придумали с миллион лет назад — сначала в учебных целях, по-моему, или как альтернативу дуэлей. Чтобы студенты не мочили друг дружку, им подсунули вельтерс.

— Вот было времечко.

Сурендра попробовал перескочить с места через водный квадрат, оступился и угодил каблуком в воду.

— Тьфу ты блин! Ненавижу вельтерс!

С верхушки вяза снялась ворона. Перистые облака за деревьями зажглись холодным розовым пламенем.

— Я уже пальцев не чую, — пожаловался Сурендра. — Пошли обратно.

Все молча, дыша на руки и потирая их, направились к Морю. К закату стало еще холоднее, деревья чернели на фоне неба — надо было спешить, чтобы успеть переодеться к обеду. Квентина одолевала предвечерняя грусть. Дикие индейки настороженно стояли на краю леса, как динозавры-велосирапторы.

Двое других стали задавать Квентину вопросы про Элиота:

— Вы с ним правда друзья?

— Да! Откуда ты вообще его знаешь?

— Не то чтоб друзья… он все больше тусуется со своими. — Квентин втайне гордился тем, что общественное мнение, пусть незаслуженно, связывает его с Элиотом.

— Ну да, с физиками, — подтвердил Сурендра. — Те еще лузеры.

— Почему они физики?

— Они все специализируются по физической магии. Дженет Уэй и толстый этот, Джош Хоберман.

Сурендра, дыша паром в темнеющем Лабиринте, объяснил, что на третьем курсе все студенты выбирают отрасль магии, по которой будут специализироваться — вернее, преподаватели им выбирают. Потом их делят на группы согласно выбранному предмету.

— Внутри этих групп они, как правило, и общаются. Физика — самая редкая дисциплина, снобизм так и прет, и потом Элиот… ну, ты знаешь.

Гретхен ухмылялась, нос у нее покраснел от холода. Они уже дошли до террасы; розовый закат отражался в стеклянных дверях.

— Нет, не знаю, — сухо ответил Квентин. — Может, скажешь, что имеешь в виду?

— Не знаешь?! — Гретхен в экстазе схватила Сурендру за руку. — Спорю, он из этих, из элиотовских…

В этот момент двери распахнулись, и на террасу как бешеный вылетел Пенни — без пиджака, в незаправленной рубашке, особенно бледный в наступающих сумерках. Сделав последний мелкий шажок, он замахнулся и врезал Квентину кулаком по лицу.

Драки в Брекбиллсе были почти неслыханным делом. Студенты сплетничали, интриговали, вредили друг другу на ПЗ, но физическое насилие? В Бруклине Квентин видел иногда, как дерутся, но это был не его стиль. Сам он никого не задирал, к нему, спасибо высокому росту, тоже не приставали, братьев у него не было — со времен начальной школы его еще ни разу не били.

Он успел разглядеть, как в стоп-кадре, кулак Пенни — огромный, точно комета, проходящая в опасной близости от Земли, — и его правый глаз полыхнул огнем. Квентин, отлетев назад, поднес руку к пострадавшему месту универсальным жестом человека, которому только что дали в глаз. Пенни без промедления нанес следующий удар; Квентин успел пригнуться и получил по уху.

— Какого черта? — заорал он. К выходящим на террасу окнам прилипли десятки заинтересованных зрителей.

Сурендра и Гретхен таращились на него в ужасе, раскрыв рты, как будто это он первый начал. У Пенни, видно, были свои понятия о технике кулачного боя: он подскакивал, бил по воздуху и мотал головой, как киношный боксер.

— Какого хрена ты вытворяешь? — снова завопил Квентин, испытывая не столько боль, сколько шок.

Пенни стиснул зубы, изо рта у него сочилась слюна, глаза смотрели неподвижно, зрачки расширились — Квентин читал где-то про такой взгляд. Увернувшись от очередного удара в голову, он обхватил Пенни за пояс. Они покачались, как пьяная вальсирующая пара, и врезались в кусты у террасы. Их тут же осыпало снегом. Квентин, превосходящий Пенни ростом и длиной рук, уступал ему в мышечной массе. Чуть погодя они наткнулись на каменную скамейку и рухнули — Пенни сверху.