Воины Ветра - Дмитрий Янковский Страница 18

«При таком подходе к лечению, – подумал я, – плазму в живот получить не так уж страшно. Тут и новый кишечник, пожалуй, можно запросто вырастить».

Потом мы попали в реанимационный блок, затем в терапевтическую палату на пару десятков мест, затем в травмотологический модуль, затем, видимо, в инфекционный, разбитый на одноместные герметичные боксы. Чуть дальше располагался приличного размера бассейн с затопленной в нем сурдокамерой.

– Это для психологических тренировок, – сказала Ирина, отследив направление моего взгляда.

Мы свернули направо и оказались в нейрологическом блоке, снабженном махиной голографического томографа и уставленном малопонятным для меня оборудованием.

– Сначала сюда. – Ирина указала на массивное кресло с карбоновым каркасом и многочисленными магнитными регулировками.

Перед ним возвышался куб точно такого же программатора, какие стоят в паспортных отделах полиции. Гайка в гайку.

Водрузившись в кресло, я с усмешкой произнес:

– Чувствую себя шестнадцатилетним подростком! – И вытянул левую руку.

Ирина закрепила запястье обручем и активировала кареточный блок сканнера, который медленно пополз от моей кисти к локтю.

– Добро пожаловать в новую жизнь, – через минуту усмехнулась она. – Имя мы тебе менять не стали, это бессмысленно, поскольку полицейские скан-анализаторы производят идентификацию по номеру чипа, а не по имени. К тому же, смена имени несет несколько отрицательных аспектов, от психологических, до вопросов удобства. Итак, теперь ты Егор Сморода, но не винд-трупер Российского Имперского Флота, а менеджер сети аптек «Серафим». Кроме тебя в городе на настоящий момент зарегистрировано семьдесят Егоров с такой же фамилией. Нет… – она глянула на монитор программатора. – Уже семьдесят один. Сегодня еще один твой тезка получил регистрацию, а данные только что упали в информационный банк.

– Вы подключены к полицейскому банку? – оторопело спросил я. – Они что, собственную сеть не контролируют по количеству хостов?

– Мы подключены не как хост. Боюсь, что любой спецалист-кибернетик умом тронется, если узнает, как мы это сделали.

– А… – догадался я. – Штучка вроде транспортной пентаграммы?

– Ты начинаешь погружаться в реалии новой жизни. Молодец. Крепкая психика. Она тебе тут понадобится в полном объеме. Кстати, сейчас мы займемся обрисовкой пределов твоих возможностей, если не возражаешь. Придется пройти несколько тестов.

– Да пожалуйста… – Я чуть сощурился и скользнул взглядом по ее затянутым в комбинезон ногам. – А вы будете проверять пределы всех возможностей?

Она поймала мой взгляд, и на ее губах тоже мелькнула тень улыбки.

– Если ты имеешь в виду проверку сексуальных возможностей, то с нее, наверное, лучше начать, – заявила Ирина, глядя мне прямо в глаза. – В противном случае, все остальные приборы зашкалит. От тебя просто воздух трещит.

Мы не стали больше болтать, а сразу приступили к первому тесту. Чуть утомившись, перешли к другим, время от времени возвращаясь к первому, и часика через три полная медицинская карта уполномоченного исполнителя Егора Смороды была, с грехом пополам, составлена. Мы с Ириной притащили на кромку бассейна с сурдокамерой две кушетки, сдвинули их и еще немного повалялись.

– Начало службы меня вполне устраивает, – заявил я.

– Не обольщайся, – ответила Ирина, глядя на блеск воды в лучах осветителей. – Даже будучи только врачом, я иногда жалею, что ввязалась в эту круговерть с Институтом.

– Доктору-то о чем жалеть? – удивился я.

– Ты бы видел, в каком состоянии иногда привозят агентов и исполнителей… В армейском госпитале мне такое и в кошмарах не снилось.

– Бред… – Я обнял ее за шею и посмотрел прямо в глаза. – Ир, этого быть не может. Ты хочешь сказать, что ваши агенты и исполнители на заданиях в городе получают физические повреждения, которые, с точки зрения медик-мастера, страшнее боевых ранений?

– Да. И нередко.

– Но почему никто ничего не знает? Нет, Ир, я верю, верю, не кривись! Просто хочу понять. Чтобы получить повреждения, надо попасть в заварушку. Но о заварушке, случись она в городе, моментально узнают все.

– Откуда?

– Что значит «откуда»? – поразился я. – А свидетели, а полиция?

– Смешной ты…

– Да обхохочешься…

– Не обижайся. – Она потрепала меня по волосам. – Просто ты еще не влился в наши реалии.

– Ну так помогай.

– Дело в том, что никаких свидетелей нет и быть не может. Ни обывателей, ни полиции.

– Не понял… – с интересом протянул я.

– Ты разве не заметил, сколько свидетелей было при нападении на патруль, когда тебя освобождали сегодня?

– Нисколько, – тихо ответил я.

– Вот именно! – Ирина с торжеством подняла вверх указательный палец. – И так всегда.

– Что значит всегда?

– Мы умеем изменять статистические вероятности событий в нужную нам сторону. То есть любое более или менее вероятное событие мы можем сделать вероятным на сто процентов, если оно нам необходимо, или невероятным вообще, если не хотим такого исхода.

– Ты серьезно? – удивился я.

– Да. Это нечто вроде вероятностного щита. Если нам не нужны свидетели, их не будет. События сложатся так, что всем в это время надо будет находиться в других местах или смотреть в другую сторону.

– И как вы это делаете? Волшебной палочкой? – Я не сдержал усмешки.

– Нет. Специальным прибором. Потом увидишь. Он тут, на Базе. Но, поверь, изменение статистических вероятностей – не самый крутой фокус. Нам подвластны и куда более серьезные возможности воздействия на реальность.

– Колдовство, – заключил я.

– Пару тысяч лет назад нашу деятельность так бы и назвали. Хотя, если уж совсем точно, то мы занимаемся антиколдовством.

– Анти?

– Ну да, – спокойно кивнула Ирина. – Мы боремся с колдунами, вампирами, духами, демонами, оборотнями и прочей нечистью. Однако, чтобы бороться с порождениями тонкого мира, нам приходится самим в нем оперировать. Иначе не выйдет. Вот мы и научились.

– По методике ваших противников?

– Не совсем. Еще в семидесятые годы двадцатого века началось изучение тонкого мира научными методами. Мы продолжаем и развиваем тему.

– За это время до многого можно было докопаться, – проронил я, не сильно скрывая иронию.

Ирина мне показалась поначалу самым нормальным человеком на Базе. Но теперь я сомневался в верности своей оценки.

– Мы и докопались до многого, – заявила она. – Особенно, с учетом того, что в начале двадцать первого века во главе Института стоял Сергей Дворжек – предок нашего Альберта. И с тех пор фамилия руководителя не менялась ни разу.