Метро 2033. Питер - Шимун Врочек Страница 18

Сначала они долго шли за дрезиной, что везла их вещи. Старая дрезина уныло скрипела, стирая катки о ржавый металл. Уклон тоннеля здесь был не то, чтобы сильный, но вполне ощутимый. «Адмиралтейская» зелёной линии — самая глубокая станция ленинградского метрополитена. Тоннель шёл под заметным уклоном вниз. Иван понимал, что они спускаются всё глубже под землю, может, даже в самый центр мира. В преисподнюю.

Впрочем, никакой нежности к Адмиралтейской он не испытывал.

Так что можно и так: в приёмную ада.

Воды под ногами становилось всё больше. Чем дальше они заходили, тем глубже сапоги погружались в тёмную, хлюпающую жидкость. Сначала воды стало по щиколотку. Затем по колено. Фонари освещали лишь малую часть пути, конец тоннеля терялся в темноте.

Иван оступился на скользкой шпале, скривился. М-мать. Не делай резких движений, вспомнилось Катино напутствие.

Это что — мне теперь на всю жизнь такой лозунг?

— Болит? — спросил Пашка.

Уже второй час они вышагивали по шпалам в темноту тоннеля. Дрезина натужно скрипела, подпрыгивала и дребезжала на неровных, ржавых рельсах. Её несколько раз пришлось переносить на руках — местами дорога совершенно испортилась. Иван попытался помочь, но его отогнали. «Иди, иди, инвалид детства!». В одном месте полотно железной дороги было прорвано — словно из-под земли вылезло нечто, вывернуло шпалы (одна из них лежала в паре метров от разрыва, другая переломилась пополам) и уползло. То ли вниз по туннелю, то ли вообще в потолок.

Иван покачал головой.

— Не болит? — продолжал допрос Пашка. Станционная контрразведка, ёлки-палки.

Иван там, на разрыве полотна, запрокинул голову и подсветил диодом. Какая-то выемка там действительно была, дыра фактически, но это могли сделать и грунтовые воды.

— Отвали, Пашка, — сказал Иван устало. — Ты это уже в сотый раз спрашиваешь. Не веди себя, как моя жена, я тебя прошу. Во-первых, я не женат, а во-вторых…

— …сам такой! — обиделся Пашка и утопал назад, к замыкающему маленький караван Солохе.

Ещё через полчаса василеостровцы дошли до лодочного причала.

Здесь стояли «адмиральцы» с калашами — почетный караул, блин. Иван пригляделся. Автоматы были новенькие… ну, или прекрасно сохранившиеся. Блестели радостно. А вот адмиральцы глазели на пришлых без всякого энтузиазма.

Спасибо, Сазоныч. Слава о твоих подвигах… н-да.

Встречающие были в одинаковых зелёных бушлатах, словно солдаты. Парочка в танковых шлемах. Минус ещё один армейский пост, мысленно отметил Иван.

Где он был, интересно? На Английской набережной?

В день Катастрофы погибли все, кто остался наверху. А в Питере солдат было прилично — дядя Евпат говорил, тогда целую дивизию загнали на улицы.

Хотя что такое дивизия для Питера?

Минимум три сотни пулеметов НСВ и «Корд», подсчитал Иван в уме, несколько тысяч калашей — сто третьих и семьдесят четвертых, патроны, сух. пайки (искать в танках и бмп, у которых защита от оружия массового поражения), дозиметры и даже гранаты.

Да и вообще много интересного. Только поблизости от станций метро уже всё разграблено диггерами и гнильщиками, продано, перепродано, изношено и съедено.

Но один пост, видимо, где-то затерялся. И там, судя по шлемам, был танк.

Навстречу Ивану выступил человек в чёрной шинели.

— Иван Данилыч, рад видеть, — он протянул руку.

— Взаимно, — сказал Иван, откровенно разглядывая незнакомца. Так вот ты какой, каплей Кмициц, про которого говорил Сазон. Приятное волевое лицо, слегка восточные черты, тёмные глаза, русые волосы.

— Всё готово. Лодки ждут, — сказал Кмициц. — сколько у вас людей?

— У меня пятеро, — Иван хмыкнул. — Диггеры. У Кулагина, — он мотнул головой: там, сзади. — Тридцать один.

Кмициц кивнул.

— Обернёмся в два захода. Прошу на борт.

Лодки прошли по узкому коридору вдоль столбов. Кое-где были привязаны лампы, освещавшие чёрную, словно нефтяную воду. От воды шёл резкий, выворачивающий желудок, запах аммиака. Иван опустил весло в воду и плавно повёл — и раз. И два… блин! Прихватило под ребрами. Стало трудно дышать, и всё вокруг словно отдалилось.

Тоннель начал заваливаться набок.

— Держи его! Дер… да держи ты его, наконец! — отдаленные голоса. Словно он куда-то бежал.

Очнулся Иван от странного ощущения спокойствия. Они плыли по тоннелю между заросших путевых столбов, сделанных, видимо, из станционных шпал. Белёсые пятна грибов на влажном дереве казались неопрятными.

Дальше тоннель выходил к платформе. Нижняя Адмиралтейская — недостроенная станция, там даже отделку только-только собирались делать, когда всё началось. Станция закрытого типа, как и Василеостровская. Только размерами побольше. Ну и зарыта на сорок метров глубже.

— Миша, — окликнул он Кузнецова, почему-то оказавшегося в одной с ним лодке. — Где все?

— Все? — Миша вдруг улыбнулся. Какой-то совершенно чужой, растягивающейся, словно каучук, улыбкой. — Все умерли, командир. Обвал случился в тоннеле, тебя завалило. А все остальные погибли.

— И ты?

— И я, командир, — согласился Кузнецов. — Ты что-нибудь помнишь?

— У нас украли генератор…

Чужой, незнакомый Миша засмеялся. Лающий смех, в котором грохотало ржавое железо и падали чёрные птицы, пошёл отражаться от тюбингов, от тёмной воды, улетел вдаль, в обе стороны тоннеля. И где-то вдали, совсем далеко, Иван услышал, как глухо и страшно смеется ещё один чужой Миша.

— Нет, командир, — сказал чужой Миша, который сидел рядом. — Это тебе привиделось.

— То есть… — Иван помолчал. — Генератор у нас не крали?

— Нет.

— А Ефиминюк?

Чужой Миша покачал головой.

— Единственные мёртвые люди здесь — это ты и я, командир. Извини. Карбид на Приморской… помнишь?

Иван подался вперёд:

— Ацетилена было слишком много?

— Нет, — сказал чужой Миша. — Ацетилена было достаточно. Ты уничтожил тварь. Но ты забыл про потолок, командир. Он держался на соплях. Потолок обвалился, и тебя накрыло. Так бывает. Мне очень жаль.

Иван обдумал ситуацию.

— Я мёртв? — спросил он наконец.

— Не совсем. На самом деле ты сейчас лежишь под завалом, но ещё жив. Скоро кислород перестанет поступать к мозгу и ты умрешь окончательно. На самом деле, — чужой Миша улыбнулся. — Он уже перестает. То, что ты сейчас видишь — это умирание твоих мозговых клеток. Меня на самом деле здесь нет. Есть кислородная смерть твоего мозга, командир. Всё это длится доли секунды.