Шестое действие - Наталья Резанова Страница 18

Мерсер покинул Свантер перед тем, как закрылись городские ворота, а до места добрался, когда ночь перевалила на вторую половину. Мог бы поспеть и раньше: ночью в июле в прибрежной части Эрда довольно светло. Но он не спешил. Правил возком, сидя на козлах, а верховой – темно-соловый, с белыми ногами, – был не по-рыцарски привязан сзади. Перевалив через холмы, Мерсер различил в сером небе белесый столб дыма над крышей Хонидейла. На мызе были люди, и они не спали – по крайней мере, некоторые из них. Ему не пришлось стучать.

– Назови свое имя! – выкрикнули из-за ворот. Напыщенность тона изрядно позабавила Мерсера, но он себя не выдал.

– Мерсер.

– Привез?

– Да.

Было слышно, как отомкнули засов, и ворота распахнулись. Створку придерживал коренастый парень, темноглазый, со вдавленным носом. На нем были приличная шерстяная куртка с валиками на плечах и широкие штаны, подвязанные у колен. Голову, по ночной прохладе, согревал вязаный колпак с наушниками. За поясом – пара ножей, а в руках – дубинка.

– Проезжай.

Мерсер так и сделал, а часовой поспешил захлопнуть ворота, едва весь обоз вместе с соловым оказался внутри.

Когда-то здесь была обычная мыза – неуклюжий приземистый жилой дом, облепленный хозяйственными пристройками: коровник, маслобойня, конюшня, амбар. Теперь все это было заброшено, только конюшня, судя по следам во дворе, в настоящий момент использовалась по назначению. Окно на первом этаже дома было приоткрыто, и, едва возок стал, на крыльцо вышло еще двое. Любопытно, сколько их всего?

Мерсер спрыгнул с козел, передав поводья часовому, и вытащил из возка бесчувственное тело Анкрен.

– Не шевелится, – определил первый на крыльце.

– Ты что, зашиб ее? – деловито спросил второй.

– Спит, – коротко пояснил Мерсер.

Двое не удивились – тоже, наверное, всякого повидали.

– Ступай в дом.

Мерсер, неся Анкрен на руках (она, при своем немаленьком росте, казалась ему очень легкой), последовал указанию. Двое с крыльца вошли за ним, часовой остался во дворе.

В доме стоял неистребимый дух затхлости, гнили, крыс. Несмотря на летнюю пору, было холодно, как во всяком доме, который месяцами заперт. Немудрено, что затопили печь. Но уютнее и теплее от этого не стало.

Огонь в очаге пылал и сейчас, и он служил единственным источником света в большой комнате, занимавшей почти весь первый этаж. Долговязый парень ворошил угли, вытащив из очага головню подлиннее. Кочерги здесь не имелось.

Вообще ничего не было, кроме длинного стола и пары скамеек. Окрестные жители, надо думать, не посещали Хонидейл не только из-за дурной славы, но и потому, что здесь нечего было украсть.

Один из спутников Мерсера поднимался по лестнице на второй этаж. Следовательно, в доме есть еще кто-то. Вендель? Его господин?

В ожидании, пока это выяснится, Мерсер поискал, куда бы положить Анкрен. Не нашел ничего подходящего, кроме стола, и опустил женщину на заскорузлую столешницу. Парень у очага нехорошо хохотнул и выпрямился, разглядывая распластанную женщину.

Лестница заскрипела, спустился уже знакомый Мерсеру провожатый, а за ним господин более властного вида с бородкой клинышком, седеющими короткими волосами и в простеганном, подбитом ватой камзоле. Подобная одежда получила распространение во время гражданской войны даже в высших сословиях, потому что хорошо защищала от удара клинком и даже от пули, если та была на излете. Но Мерсер почему-то сомневался, что этот человек был тем, кто заварил всю эту кашу, и принадлежал к знати, при всех своих господских замашках. Вот за главаря банды он мог бы сойти.

Почему-то добрые граждане обычно полагают, что злодеи обожают одеваться в черное. Наемники, окружавшие Мерсера, вряд ли могли похвастаться добродетелями, но никто из них не был в черном, при всей разномастности одеяний. Они могли бы, не вызывая подозрений, появиться в Свантере, однако предпочли отсиживаться здесь.

– Ты, значит, сударь, зовешься Мерсер. Должен доставить товар и получить плату.

– Верно.

– Так и будет, только сперва проверим, ту ли бабу ты привез. А то в нашем деле ошибки случаются.

Мерсер не возражал.

– Карл, подвинь скамейку господину. И достань мою сумку, она под лестницей.

Карл – тот, что ходил наверх, – исполнил приказание. Из всей компании он имел вид самый немытый, его волосы и усы были настолько сальными, что лоснились, будто намазанные помадой. Наверное, он считал, что этим избавлен от необходимости тратиться на цирюльника.

Мерсер сел на предложенную скамейку. Главарь тем временем подошел к столу с распростертой женщиной.

– Ой, полегче, – сказал парень у очага. В его голосе прозвучал явный испуг, и столь же несомненно боялся он не за женщину.

– Не бойся, малый. У нее же глаза завязаны, не заколдует она нас… Так, руки-ноги скручены, как и было велено. – Он нагнулся, приложил ухо к груди Анкрен, похлопал ее по щеке. Это снова напомнило Мерсеру лазарет. – Действительно, спит. И надолго?

– Дня два. Если вам нужно, чтоб она спала дольше, я поеду с вами и снова напою ее нужным зельем.

– Ты, сударь, видно, дело свое знаешь, но мы как-нибудь сами справимся. – Главарь внимательно посмотрел в лицо Анкрен, зачем-то дотронулся до повязки на глазах, но сдвигать не стал. – Да, это она. Я ее разглядел в Аллеве.

Значит, те же люди, что и в Аллеве, подумал Мерсер, но там их было, судя по описанию, вдвое больше. Или они так перепугали гостиничного привратника и служанку, что бедолаги сбились со счета?

– Ладно, господин хороший, ты свою часть сделал. Сейчас рассчитаемся и попрощаемся. Карл, ты что там, уснул?

То ли что-то насторожило Мерсера в его словах и тоне, то ли, еще не сознавая, он что-то услышал, увидел, учуял, но он успел повернуться – и увернуться прежде, чем нож Карла вонзился ему в спину, и, вскочив, удачно толкнул скамейку в ноги лоснящемуся усачу. Карл грохнулся на пол. И на этом удача Мерсеру изменила, поскольку главарь накинул ему на горло тонкую, но прочную цепь. Балестр был в рукаве Мерсера, но не взведен и не заряжен, а прежде, чем он выхватил кинжал, его руку перехватили. Единственное, что он мог сейчас сделать, – перебросить душителя через себя, и будь они один на один, Мерсеру бы это удалось – но не теперь, когда на него навалилась вся свора… А потом те, кто валил и бил его, внезапно с криками отшатнулись, а железная удавка на горле ослабла.