Гаэльская волчица - Анри Лёвенбрюк Страница 18

Зультор много раз останавливался, чтобы утолить голод, но ел он не в харчевнях, не в придорожных трактирах и даже не в домах местных жителей. Нет, похититель душ находил себе еду в головах людей. Он питался их мыслями, чувствами, памятью и страхами. Тела его жертв на несколько минут застывали в немой неподвижности, а потом падали замертво на землю, как гусак, которому отрубили голову. Он выбирал добычу, оценивая душу, возбуждая чувства, хватал за плечи, и когда ужас наконец становился непереносимым и придавал пище ту странную горечь, что так его возбуждала, напитывался энергией захваченных тел. Своей собственной силой он бы не смог похитить душу жертвы; для этого Зультор использовал ариман — силу герилимов. Скрыться от него не было никакой возможности: выследив дичь, он всегда ее убивал. Князь герилимов не щадил никого — чем сильнее сопротивлялась жертва, тем с большим наслаждением он ее пожирал. В предводителе герилимов не осталось ничего человеческого — ни взгляда, ни слова, ни жеста. Он превратился в орудие уничтожения в руках Маольмордхи, а в его жилах текла не кровь, а черный яд.

Через много дней он наконец пересек границу графства Сарр. Когда вдалеке на западе показался лес Сарлиа, Зультор ощутил жжение в голове. Получив этот знак, он резко осадил лошадь. Он не мог ошибиться: каким бы слабым ни был сигнал, он исходил от Илвайна Ибурана, Самильданаха. От человека, которого он искал по приказу Маольмордхи.

Насылающий Тьму спешился и медленно пошел вперед, стараясь не потерять неясный след добычи. Он зорко вглядывался в горизонт, но доверял не глазам, а внутреннему чутью. Да, Илвайн был тут, но Зультор никак не мог отыскать его и подумал было, что Самильданах еще далеко, но тут же понял, что дело не в расстоянии, а в слабости исходящих от него токов. Жизненной силы у Илвайна оставалось очень мало. Как если бы… Как если бы Самильданах умирал. Князь герилимов ускорил шаг, ведомый болезненным ощущением жжения в голове. Оно становилось все сильнее, все мучительнее. Две противостоящие друг другу силы сближались на малом, слишком тесном для них пространстве.

Это становилось невыносимым. Айн'Зультор задыхался. Сайман против аримана. Сила друидов и Самильданаха против силы герилимов, две несовместимые, враждебные друг другу силы.

Белая песчаная равнина простиралась далеко на север, не мешая мысленному поиску рыцаря. Внезапно Зультор ощутил жестокое сотрясение в глубине души и понял: Самильданах прямо перед ним.

Когда Алеа и Мьолльн шли по дороге между дюнами, поросшими редкими соснами, на них напали восемь отверженных с дубинами и мечами.

— Это они! Смерть им! — завопил один из изгоев, потрясая мечом над головой.

Алеа и Мьолльн узнали одного из грабителей, которых они обратили в бегство этим утром, и сразу поняли, что сейчас случится. Двое трусливых негодяев отправились за подмогой и вернулись, чтобы отомстить.

Завязалась схватка. Мьолльн из последних сил защищал девочку, пытаясь одновременно уклоняться от ударов, но изгоев было слишком много. На лбу у каждого красовалась метка, означавшая, что им запрещено общаться с жителями Гаэлии, но они, судя по всему, твердо решили снова нарушить закон. Очень скоро Мьолльн получил удар дубиной по плечу и, вскрикнув от боли, упал на землю лицом вниз. Алеа кинулась к другу, чтобы помочь ему встать, но прямо перед носом у нее свистнул меч. Она успела отклониться, но потеряла равновесие и упала навзничь рядом с гномом. Преступники начали жестоко избивать их, нанося удары ногами в живот.

— Беги, спасайся! — кричал Мьолльн девочке, но Алеа даже шевельнуться не могла и судорожно цеплялась за руку гнома.

Мгновение спустя один из нападавших склонился над ними, готовясь безжалостно заколоть мечом. В глазах убийцы горела ненависть. Ненависть и жажда мщения — пусть теперь эти двое заплатят за их отверженность и пережитые страдания своими жизнями.

Алеа поняла, что сейчас умрет. На лице убийцы не было и тени сомнения, он занес меч, и девочка издала отчаянный вопль, как будто крик мог остановить меч.

Блеск металла, сверкнувшего на солнце, ослепил девочку, она ощутила жестокий удар и решила, что все кончено.

К полному своему удивлению, открыв глаза, Алеа обнаружила, что ничего не изменилось, — вот только убийца исчез. Девочка приподнялась и увидела, что тот отлетел в сторону, стукнулся о дерево и тело его охватил огонь. Он лежал на земле, весь в крови; по обугленному телу пробегали редкие судороги.

Внезапно время словно остановилось.

На мгновение. На короткое мгновение.

Алеа потерла кулаками глаза и увидела, как за пеленой тумана, приглушившего краски и звуки, разворачивается невероятное зрелище. Их обидчики медленно оседали на землю, и тела их возгорались от странного сверкающего шара, перелетавшего от одного разбойника к другому. Огненный шар прикасался к человеческому телу, и в воздух летели обгоревшие ошметки плоти и осколки костей, после чего шар стрелой несся в другую сторону. Смерть поразила каждого из отверженных, и ни один из них не успел понять, что происходит. Закончив разрушительную работу, шар ударился о дерево и погас.

Когда объятая ужасом Алеа наконец поднялась, готовая спасаться бегством, из-за того самого дерева вышел человек Он был высок и худ, по длинному белому плащу и лысой как коленка голове Алеа узнала Фелима. С ладоней таинственного друида со свистом и треском слетали маленькие белые молнии.

— Это… Это вы сделали? — испуганно спросила она.

Фелим молча улыбнулся и подошел к растянувшемуся на земле Мьолльну.

Гном ужасно удивился.

— Друид! Вы ведь друид, правда? — пробормотал он в рыжую бороду, потирая плечо и морщась от боли.

— Меня зовут Фелим, сударь, вернее — Карон Катфад, сын Катубатуоса. Фелим — мое друидическое имя. Дайте мне взглянуть на вашу рану.

Плечо у Мьолльна оказалось вывихнуто. Старик положил на него ладонь, и Алее на мгновение почудилось, что она отсвечивает красным огнем. Гном дернулся, но тут же вскочил на ноги, разинув от удивления рот:

— Я здоров! Он меня вылечил! Тахин, таха, это чудо! Вы и правда друид! Алеа! Друид, ты понимаешь?

Но девочка, похоже, была в куда меньшем восторге. В глубине души она не знала, может ли доверять друиду. Кое-кто в Саратее говорил, что друиды — просто старые безумцы, строящие козни за спиной королей и играющие в опасные игры с магией и Мойрой… Все это не слишком успокаивало.

— Вы за мной следили? — спросила Алеа, глядя на валявшиеся вокруг тела мертвых грабителей.

— Да, и, судя по всему, правильно поступил: они бы вас не пощадили. А теперь иди ко мне, я займусь твоими ранами.

— Да нет у меня ран! — ощетинилась Алеа, отступая на шаг.

Удивленный Мьолльн с тревогой взглянул на девочку:

— Алеа, моя метательница камней Алеа! Эй, я-то вел себя повежливей, когда ты пришла мне на помощь, ахум! Тебе следует быть учтивой с Фелимом. Таха… Друидов лучше не сердить — вот уж нет, это точно!