Свет – Тьма - Елена С. Равинг Страница 18

Как можно тише, стараясь не потревожить немногочисленных обитателей маленькой квартиры, я зашла домой и принялась неуклюже пританцовывать в прихожей, снимая обувь. Только для Снежка утренним будильником стали уже мои шаги по подъезду. Он выполз из-за дивана, где обычно спал, и радостно закрутился юлой у меня под ногами, зевая и поскуливая. Повторяя вчерашние злоключения, я чуть не запнулась о назойливую собаку, и это снова меня разозлило. В такси я благополучно заснула, так что теперь глаза никак не хотели открываться, а тут ещё и пёс привязался, радуясь возможности вырваться на улицу. Но я сама решила поехать домой, а не к Ване, и собаку приучила гулять рано тоже сама, так что злиться могла лишь на себя.

Снежок заскулил громче и нетерпеливо завилял хвостом, отбивая барабанную дробь по полу.

—Не сейчас!— шикнула я на него.— Иди на место, утром погуляем!

Собака обиженно заворчала и отправилась досматривать сны.

Я облегчённо вздохнула. От одной проблемы я избавилась, но осталась вторая — от меня несло выпивкой и сигаретами, как от законченного алкоголика. Это был самый большой и ощутимый минус ночных тусовок. К головной боли и сухости во рту прибавлялась куча посторонних запахов, от которых следовало избавляться с особой тщательностью немедленным посещением душа.

Я сделала два шага в сторону ванной и остановилась, слегка покачнувшись под действием ещё гулявшего в крови алкоголя. С секунду подумала… За столь короткое время веки сами поползли вниз, и я поняла, что опять начала засыпать. В душу закрались сомнения, разрастаясь в ней всё шире и всё глубже пуская корни в невыспавшийся разум.

Я поймала прядь волос и понюхала её.

Табак…

Волосы пахли ужасно, но не настолько, чтобы их аромат невозможно было терпеть. К сожалению, утром он усилится раза в три, но принимать душ сейчас я была просто не в состоянии. Решила отложить до завтра. Однако в ванную всё же зашла, чтобы умыться, и выползла оттуда минут через десять, немного посвежев и взбодрившись. Даже глаза приоткрылись, что позволило мне увидеть все дверные косяки и ни в один из них не вписаться. А также обнаружить белый лист бумаги, лежавший на столе в зале — папа написал записку, зная, что после клуба я приеду домой.

Захватив листок, я направилась в комнату и только там включила свет, чтобы его прочитать. Аккуратным, почти каллиграфическим подчерком были выведены два предложения:

«Лиза, завтра в одиннадцать поеду к Варе. Если захочешь со мной, напиши, могу тебя разбудить».

Я упала на кровать, крепко задумавшись сонным мозгом.

С одной стороны, мне очень хотелось ещё раз увидеть маму. Но с другой — я боялась, что у неё опять случится приступ из-за моего присутствия. А также я боялась Лазаревского и боялась заходить в больничные стены, рискуя больше оттуда не выйти. Остатками здравого рассудка я понимала, что мои страхи давно стали патологическими и мало на чём основывались, но остальная, нездоровая его часть вопила в панике. И я не могла её игнорировать, поскольку она всё больше и больше брала надо мной верх. Да ещё и вставать пришлось бы рано, раз сегодня я так и не добралась до душа. Что тоже являлось проблемой, поскольку я не знала наверняка, удастся ли мне поспать в оставшееся время. Веки смыкались со скоростью света, но ещё ни разу это не мешало кошмарам испортить мне сон.

Я колебалась.

Я боялась.

Я заснула…

Спустя некоторое время я разлепила глаза и обнаружила, что по-прежнему лежала в одежде с запиской в руках.

Хватит…

Я положила листок на пол. Не открывая глаз и не поднимая ватного тела с матраса, а перекатываясь по нему, словно откормленный поросёнок, умудрилась стянуть бриджи, топ и с отвращением забросила их в угол, заверив себя, что завтра обязательно постираю. Можно было представить, сколько ароматов произведут прокуренные вещи в таком маленьком помещении, но нести их до ванной сейчас, чтобы спрятать в корзину с грязным бельём, не представлялось возможным. Будильник я поставила на девять утра, чтобы успеть сходить в душ и сделать все дела, благополучно отложенные сегодня.

И провалилась в сон…